Через некоторое время Гросскурт и Варлимонт выскользнули из гостиницы и вышли во двор; вскоре за ними последовал генерал Рундштедт. Гросскурт наблюдал, как он ходил взад-вперед, заложив руки за спину, не замечая луж в выбоинах сельской дороги. Рундштедт был одним из старых генералов вермахта, и Гросскурт знал, что он был против грандиозных планов Гитлера. Всего педелю или две назад, когда германская армия катилась по дорогам в Судетскую область, Рундштедт обратился к шефу Гросскурта адмиралу Канарису: «Все это закончится очень плохо, Канарис. Сколько будет длиться этот фарс?»
Канарис не ответил ему, потому что, зная природу нацизма и характер руководства западных держав, он должен был бы сказать:
«Дольше, чем вы думаете».
Для многих мыслящих американцев, хотя их было по так много, как некоторые представляли, Мюнхен явился частично поражением и Соединенных Штатов, а не только Англии, и зловещим предостережением относительно того, перед какого рода кризисом могла оказаться неподготовленная и сверхбеспечная американская нация в недалеком будущем. Рузвельт понимал это, но он также понимал, что политически было бы неправильно говорить об этом слишком громко, ибо это только вызвало бы тревогу в американском народе и сыграло на руку изоляционистам. Вскоре после Мюнхена он начал занимать более твердую линию в отношении нацистов, но только постепенно претворял ее в жизнь.
7 октября 1938 года президент созвал в Белом доме заседание своего кабинета, после которого министр внутренних дел Гарольд Икес записал в своем дневнике: «Как я узнал от президента, в ближайшем будущем он ожидает, что Германия потребует себе колонии, и, в процессе удовлетворения ее аппетита, есть подозрения, что Англия предложит ей Тринидад и окажет давление на Францию, чтобы та уступила Германии Мартинику. Это дало бы Германии сильные форпосты на нашем восточном побережье, как и у берегов Центральной и Южной Америки. Затем англичане будут настаивать, чтобы наша страна согласилась передать эти пункты немцам «в интересах сохранения мира во всем мире».
Возникшие у президента Рузвельта «подозрения» относительно колоний для Германии основывались на донесениях американской разведки; ни в немецких, пи в английских документах не упоминаются эти острова, однако факт остается фактом, что Чемберлен думал о закреплении своего «сближения» с Гитлером путем предоставления ему некоторых колоний, чтобы задобрить фюрера.
Однако, если политическая линия в отношении Германии начинала приобретать определенную твердость в Вашингтоне, то нельзя сказать этого про американское посольство в Лондоне. 19 октября англичане оказали американскому послу Кеннеди своеобразную честь, пригласив его выступить с речью на обеде в Военно-морской лиге в честь дня Трафальгарской победы. Исполненный сознания долга, он информировал государственный департамент, что собирается в своей речи выразить удовлетворение мирным решением Мюнхенской конференции четырех держав, а госдепартамент не высказал никаких возражений. Почему же госдепартаменту возражать? Разве пе сам Рузвельт послал поздравительную телеграмму Чемберлену? Но госдепартамент не сообщил об этом намерении своего посла Белому дому и не проверил текст предстоящего выступления Кеннеди.