Когда спустя неделю после речи Кеннеди президент Рузвельт выступал по радио, то его жесткая линия была воспринята как прямой выговор послу Кеннеди: «Не может быть никакого мира, если власть законов заменяется повторяющимся время от времени применением голой силы. Не может быть никакого мира, если в основу национальной политики в качестве продуманного инструмента кладется угроза войной...»
Кеннеди воспринял выступление президента как «удар в спину», ио не отказался от поддержки политики умиротворения, проводимой Чемберленом.
В октябре личный самолет Гитлера — трехмоторный «юнкере» «Хорст Бессель» поднялся с берлинского аэропорта Темпельгоф. В нем находились два француза. Андрэ Франсуа-Понсэ, недавно назначенный послом в
Италии, летел в Берхтесгаден на свидание с Гитлером, чтобы попрощаться с ним, и попросил капитана Стэлена сопровождать его.
Франсуа-Понсэ испытал неприятное чувство, наблюдая, как расправились с Чехословакией. Тем не мепее поражение в Мюнхене убедило его в том, что теперь для Франции не оставалось иного пути, кроме как идти па какое-то соглашение с фюрером. Наблюдая за поведением Чемберлена и Вильсона во время Мюнхенской конференции, он, по существу, потерял всякое желание иметь дело с англичанами. Особенно его возмутила встреча Чемберлена с Гитлером после подписания Мюнхенского соглашения, и тот клочок подписанной бумаги, который породила их встреча. И как бы назло англичанам, он решил, что Франция тоже должна получить подобного рода бумагу.
Самолет приземлился в Берхтесгадене в три часа дня; полковник СС встретил двух французов и повел к личному мерседесу фюрера. Они поехали в горы к Оберзальц-бергу, где, как они предполагали, их встретит Гитлер; но, к огромному их удивлению, они проехали город и продолжали взбираться все выше и выше. Неожиданно они остановились перед огромной дверью, блестевшей бронзой. Дверь тут же открылась, и их глазам предстала ярко освещенная комната.
Офицер СС провел их в комнату и пригласил сесть в кресла, расставленные в салоне. Усевшись, они услышали тихое жужжание и поняли, что находятся в огромном лифте. Когда лифт остановился, двери отворились и перед ними оказался Риббентроп с протянутой в приветствии рукой. Он повел их к огромному окну, из которого открывался прекрасный вид на Альпы. Гитлер, «бледный, с искаженным лицом, но любезный и обходительный», оказывал им честь, принимая французских дипломатов на своей специальной вилле в горах — в «Орлином гнезде».
Было уже пять часов вечера. Подали чай. За чаем Гитлер начал ожесточенные нападки на англичан, особенно на Чемберлена, что вызвало заметное смущение Франсуа-Понсэ. Фюрер тут же поспешно заметил, что ничего подобного не может сказать в адрес французов, что он считает Даладье великим государственным деятелем и хочет только дружбы и сотрудничества с Фран-120