В квартире, примыкавшей к ее собственной, жил одинокий холостяк, вечно хмурый, неулыбчивый мужик, часто выговаривающий Машке за то, что она громко топает за стеной.
Его кандидатуру Лера сразу отмела.
Следующая квартира принадлежала многодетной семье, где беспробудно пил отец. Маленькая, хрупкая, похожая на бесплотную тень, мать пробегала мимо Леры, бормоча себе под нос что-то невнятное, дети — их было пятеро, мал мала меньше, — вечно торчали во дворе с утра до ночи, все до одного сопливые и с разбитыми коленками.
Подсунуть в такое семейство Машку, естественно, не представлялось возможным.
Оставалась последняя квартира на площадке. Ее хозяйкой была чистенькая, приветливая старушка Елизавета Тихоновна, в прошлом учительница. Она жила одна, изредка ее навещали дочка и внук, приезжающие с другого конца Москвы, и ее отрадой был карликовый пуделек по кличке Ромео. Ромео, или Ромик, как называли его соседские ребята, имел курчавую шерстку нежно-абрикосового цвета, круглые, жалобные глаза и неубирающиеся до конца, слегка торчавшие из пасти желтоватые клычки.
Утром и вечером Елизавета Тихоновна и Ромео чинно гуляли вокруг дома. Иногда старушка отдыхала на скамейке в обществе своих приятельниц, и тогда пудель заливисто тявкал и крутился вокруг лавочки, упрашивая хозяйку прервать увлекательную беседу и совершить так необходимый ему моцион.
Пожалуй, Елизавета Тихоновна больше всех остальных подходила для роли ночной няни. Лера никогда не бывала у нее в гостях, лишь приветливо здоровалась при встрече, но сейчас выбора у нее не оставалось: жильцов этажами ниже она знала и вовсе плохо.
Лера решительно позвонила в дверь. Тут же послышался веселый, звонкий лай, а за ним старческий голос, уговаривающий собачонку замолчать.
Щелкнул замок, звякнула цепочка, и на пороге появилась Елизавета Тихоновна, в очках, сдвинутых на лоб, и фартуке. Руки у нее были по локоть вымазаны мукой.
Старуха, сощурившись, вгляделась в Лерино лицо и удивленно наклонила голову.
— Здравствуйте, — поздоровалась Лера. — Извините за беспокойство. У меня к вам просьба.
— Здравствуйте, милая. — Елизавета Тихоновна распахнула дверь пошире, одновременно отпихивая ногой рвавшегося на площадку пса: — Фу, Ромео, фу! Как не стыдно! Ты же недавно только гулял. Вы проходите, — обратилась она к Лере.
Та зашла в уютную, тщательно прибранную прихожую.
— Я пироги затеяла, — извиняющимся тоном объяснила старушка. — Ничего, если мы на кухне поговорим?
— Конечно. — Лера повесила пальто на вешалку, в компанию к одинокой, истертой искусственной шубке, и двинулась за хозяйкой на кухню.