— Ладно, я позову. Только, знаешь, я давно хотела тебе сказать — он после разговоров с тобой несколько дней ходит как в воду опущенный. Поэтому ты полегче, не огорчай его, он ведь человек ранимый.
— Да что ты? — съязвила Лера. — Я как-то не замечала.
— Ты многого не замечала, — трагическим тоном произнесла Марина и позвала мужа.
— Слушаю! — слабым голосом сказал подошедший Илья.
— Это я, привет, — стараясь говорить мягко, начала Лера.
— Привет, — еще жалобней поздоровался Илья и старательно, фальшиво закашлялся.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Лера.
— Ужасно. Десять дней на работу не хожу. Все болит, страшная слабость.
— До завтра не оклемаешься? — с надеждой спросила Лера.
— А что завтра? — испугался Илья.
— У меня ночное дежурство. Я хотела, чтобы ты остался с Машей. Можно было бы взять машину от дома до дома, я бы вам ужин оставила. Ничего не надо делать, только переночевать. Ты ведь уже незаразный, вирус больше пяти дней в организме не живет.
— Видишь ли, — промямлил Илья, — вряд ли.
— Почему? — огорчилась Лера. — Ведь я тебя ни о чем не прошу, кроме как лечь спать в бывшей квартире. Если хочешь, заодно и послушаю тебя, и осмотрю. Может быть, есть какие-то осложнения.
— Нет-нет, — поспешно возразил Илья. — Не надо меня осматривать. Понимаешь… я точно не смогу. Завтра мы с Марой и Мишуткой идем в цирк.
Билеты взяли… еще месяц назад… дорогущие! — Лера чувствовала, что ему неловко, и понимала, что Марина находится рядом, бесцеремонно слушая его разговор с бывшей женой.
— Ты уж извини, — закончил Илья и снова начал тонко, неестественно кашлять.
— Тебе кашель смотреть представление не помешает? — спросила его Лера.
Он промолчал.
— Хорошо, — спокойно проговорила она, — я все поняла. Извини за беспокойство. Тебя, наверное, можно больше не ждать?
— Почему? — слабо возразил Илья. — Потом… как-нибудь, обязательно…
— Я думаю, — перебила его Лера, — Маше стоит сказать все как есть. Она уже не верит в твою командировку. И в затянувшийся отпуск тоже.
— Скажи, — потерянно согласился Илья.
«Господи, — с горечью подумала Лера, — какая же он тряпка. Как я могла прожить с ним пять лет и не заметить этого?»
— Пока, — ровным голосом проговорила она и повесила трубку.
Настроение было безнадежно испорчено. Обида за дочку переполняла Леру, делала ее злой и несчастной.
Как же так? Родной отец! Ведь он так хотел ребенка, прыгал у детской кроватки, тряс перед носом у малышки погремушкой, большой, сине-розовой, купленной в каком-то навороченном бутике за громадные по тем временам деньги!
Лера кинула свирепый взгляд на ни в чем не повинный телефон, оказавшийся свидетелем ее унижения, накинула на плечи пальто и вышла на лестничную клетку — налаживать контакты с соседями, сидящими дома.