Рядом с несчастной женщиной, закрыв лицо руками, стоит высокий, плечистый парень в солдатском кителе и черных начищенных ботинках. Тот самый Гошка, из-за которого Настя невольно все время нарушала трудовую дисциплину.
А позади них во всю сцену огромный, траурный портрет, с которого улыбается счастливая девушка с роскошной русой косой.
Этого не может быть. И все-таки это есть. Лера отчетливо видит людей, чьи лица искажены болью, а глаза устремлены на говорящего. Вон в самом центре первого ряда стоят девчонки-медсестры из их отделения, Настины подруги — Вера Колесникова и Рита Глухова. Обе плачут, не сдерживая слез. Вон чуть левее Лена Сокова — опустила глаза, комкает в руках платок. Вон санитарки, Галочка, Надюша и Варвара Никитична, сбились тесной группкой, о чем-то переговариваются, тихонько, еле шевеля губами. Сколько раз они все трое вместе с Настей дымили на этом злополучном балконе, перемывая кости всем в отделении.
Чуть позади и поодаль стоит Анна. Ее красивое, яркое лицо напряжено, она то и дело судорожным движением подносит руку к сумке, — очевидно, ей мучительно хочется достать пачку сигарет и закурить. Рядом с ней Наталья. На голове у нее черный платок, тот самый, в котором она была в церкви, кисти рук опущены вдоль тела, спина ссутулилась.
Ближе всех к Лере стоит Максимов — она видит, как ходят у того на скулах желваки. Лицо у него замкнутое, суровое, даже злое. Страшное лицо. Как будто бы он посылает вызов неведомым силам, которым было угодно, чтобы Насти не стало.
Лера почувствовала, что больше не может тут находиться. Не может слышать слова, которые, несмотря на искренность говорящих, кажутся ей всего лишь словами, лишенными смысла и оттого еще более несправедливыми, лишними, банальными.
Она пробралась через толпу к выходу, тихо скользнула за дверь. Не вызывая лифт, поднялась на этаж вверх, в свое отделение.
Здесь царила необычайная тишина. Те из больных, которые чувствовали себя сносно, ушли в зал, на панихиду, остальные, тяжелые, лежали по палатам. Из персонала осталась только дежурная медсестра, Валя Бойко, сидевшая за столом на посту.
Лера медленно шла по коридору, по которому еще три дня назад бегала Настя, весело стуча своими каблучками. Без определенной цели она брела, понурив голову, глядя себе под ноги, иногда машинально касаясь рукой крашенной масляной краской стены. Так, не поднимая глаз, она дошла до восьмой палаты и остановилась как вкопанная.
Перед ней стоял Андрей. Живой и невредимый, только заметно осунувшийся.
Лере показалось, что она с ума сойдет от счастья. Он здесь, рядом с ней, только руку протянуть и можно дотронуться, можно обнять, уткнуться лицом в его плечо. И нет рядом ни грозного рыжего Юрика, ни отвратительных белых стен реанимации, ни капельниц — ничего, что бы напоминало о ее страшной ошибке.