Чуть выше уровня реки на небольшом клочке земли, купленном Витоллером за какие-то сумасшедшие деньги, росло здание. Росло с каждым днем, точно гриб, – Хьюэл видел факелы, горящие вдоль строительных лесов. Наемные мастера и даже некоторые актеры отказывались прерывать работу из-за такой банальности, как ночная тень.
Новые постройки вообще редко появлялись в Морпорке, но это здание было новинкой само по себе.
«Дискум».
Витоллер поначалу не принял затею, но юный Томджон не отступал. А все знали – если парень что-то себе в голову вобьет, то и реку вспять повернуть сможет.
– Но мы же всегда кочевали с места на место, – говорил импресарио с отчаянием человека, понимающего, что в итоге проиграет спор. – Как дальше быть, если придется остановиться во цвете лет?
– Кочевая жизнь не добавляет тебе здоровья, – твердо отрезал Томджон. – Холодные ночи, морозные утра. Да и моложе ты не становишься. Лучше мы где-то осядем, и пусть люди сами к нам приходят. А они придут. Ты же видел, какие мы толпы собираем. Пьесы Хьюэла заходят на ура.
– Не сами пьесы, а то, как их исполняют, – поправил гном.
– Не представляю, как смогу торчать у огня в натопленной комнате и спать на пуховых перинах. Бред какой-то, – проворчал Витоллер, но увидел выражение лица жены и сдался.
Теперь надо было строить сам театр. Повернуть реку вспять – детская шалость по сравнению с тем, чтобы вытряхнуть из Витоллера деньги, но в те дни труппа очень прилично зарабатывала. Они не знали провалов с тех пор, как Томджон смог носить жабо и произносить больше двух слов подряд, не сорвав голоса.
Хьюэл и Витоллер смотрели, как возводят первые балки деревянного каркаса.
– Запирать дух театра в клетку – против законов природы, – пожаловался импресарио, опираясь на палку. – Тюрьма его убьет.
– Не знаю, – несмело отозвался гном. Томджон отлично все продумал и, прежде чем пойти к отцу, целый вечер рассказывал о своих планах Хьюэлу. Теперь голова гнома буквально шла кругом. Он представлял, как будет менять декорации, играть с фоном, использовать крылья, с помощью грандиозных механизмов спускать с небес богов и поднимать из преисподней демонов. Хьюэл мог возражать против нового театра не больше, чем мартышка митинговать против банановой плантации.
– У чертовой махины даже названия нет, – сказал Витоллер. – Будь моя воля, стоять бы ей «Золотой шахтой», учитывая, во сколько она мне обходится. Хотелось бы знать, где мы возьмем деньги.
На самом деле они перепробовали кучу вариантов, но ни один Томджону не понравился.
– Имя должно быть всеобъемлющим, – сказал он. – Потому что весь мир будет внутри, на сцене театра.