Томджон точно король прошествовал сквозь толпу, а затем постучал по стойке со всей надменностью молодости. Такой подход вряд ли гарантировал выживание в «Залатанном барабане».
– Две пинты лучшего эля, хозяин, – велел парень. Бармен настолько опешил, что послушно наполнил первую кружку прежде, чем стихло эхо слов заказчика.
Хьюэл поднял голову. Справа от него сидел огромный мужчина в одежде, на пошив которой ушло несколько шкур крупных быков, и с таким количеством цепей, что хватило бы пришвартовать военный корабль. Лицо, похожее на поросшую волосами строительную площадку, уставилось на гнома сверху вниз.
– Твою мать. Да это ж чертово садовое украшение.
Хьюэл похолодел. Как истинные космополиты, жители Морпорка обращались с нечеловеческими расами легко и непринужденно, то есть били по голове кирпичом и бросали в реку. Естественно, это не относилось к троллям, ведь очень трудно выражать расизм по отношению к способным прокусить стены тварям семи футов ростом, по крайней мере сколько-либо продолжительное время. Но люди высотой три фута самой судьбой были предназначены для дискриминации.
Гигант потыкал Хьюэла в макушку.
– Где твоя удочка, садовый?
Бармен пихнул кружки по заляпанной стойке.
– Вот ваш заказ, – ехидно сообщил он. – Одна пинта и еще полпинты.
Томджон хотел что-то сказать, но Хьюэл больно ткнул его в колено. Оставь, не связывайся, проваливаем, да побыстрее, только так…
– А колпак свой куда дел? – продолжил допытываться бородач.
Зал стих. Похоже, настало время развлечения.
– Я спрашиваю, где твой колпак, дубина?
Бармен схватил утыканную гвоздями палку, которую на всякий случай держал под прилавком.
– Э…
– Я не с тобой разговариваю, с садовым.
Гигант взял остатки своей выпивки и аккуратно вылил их на голову молчащего гнома.
– Ноги моей здесь больше не будет, – проворчал хам, когда даже это действие не возымело никакого эффекта. – Ладно тут обезьяны пьют, но пигмеи…
Тишина в зале приобрела совсем иной окрас. Скрип медленно отодвигаемого стула показался в ней столь же зловещим, как скрежет ножа. Все взгляды устремились в другой конец помещения, где сидел единственный клиент «Залатанного барабана», подходивший под категорию В.
То, что Томджон поначалу принял за старый, брошенный на стойку мешок, вытянуло руки и… еще одни руки, только это уже были ноги. Печальное сморщенное лицо повернулось к говорящему, столь же меланхоличное, как дымка эволюции. Существо раздвинуло забавные губы, обнажив совсем не забавные клыки.
– Э… – повторил бармен и сам испугался своего голоса. – Ты же не это хотел сказать? Ну, про обезьян? Ты ж пошутил?