– Матушка, пожалуйста. Вы все дело тормозите. Знаете же, тетушка Вемпер была против ненужной жестокости. Растительный белок подходящая замена животному.
– Так понимаю, тритона и болотного ужа тоже ждать не стоит?
– Нет, матушка.
– Где тигриная требуха?
– Вот она.
– Это что за дерьмо, простите мой клатчский?
– Тигриная требуха. Вейн купил ее у заезжего торговца.
– Уверена?
– Вейн специально уточнил, Эсме.
– А по мне так самая обычная требуха. Ладно. «Два кусочка, волоски; жги, огонь, котел, бур…» Маграт, почему котел не бурлит?
Дрожа от страха, Томджон проснулся. В комнате было темно. Пара звезд за окном пробилась сквозь пелену тумана. Изредка пересвистывались разбойники и грабители, отправляясь по своим совершенно законным делам.
В соседнем помещении царила тишина, но в щель под дверью сочился свет.
Томджон лег обратно в кровать.
Шут по ту сторону разбухшей реки тоже не спал. Он остановился в Гильдии, не по собственной воле, просто герцог не выделил ему денег на путевые расходы. В любом случае сон не шел. Промозглые стены навевали слишком много воспоминаний. А если прислушаться, можно было различить приглушенные рыдания и всхлипы – то студенты в общежитии с ужасом представляли себе будущую жизнь.
Шут попытался взбить каменно-твердую подушку и провалился в беспокойный сон.
– «Густой и липкий». А вот насколько густой и липкий?
– Тетушка Вемпер советовала бросить кусочек в чашку с холодной водой, как карамель.
– Какая жалость, что мы не подумали захватить чашку, Маграт.
– Эсме, хватит уже торговаться, ночь на исходе.
– Главное, не вини меня, если что-то пойдет не так. Чего дальше… «Шерсть примата…» У кого шерсть примата? Спасибо, Гита, хотя она больше смахивает на кошачью, но неважно. «Шерсть примата, мандрагора…» Если это настоящая мандрагора, то я очень удивлена. «Сок моркови, тапок ворох». Составитель-то шутник был…
– Быстрее!
– Ладно, ладно. «Крик совы, свет светляка. Вскипяти – и жди пока».
– Слушай, Эсме, а неплохо получилось.
– Ты что, свихнулась, это ж не для питья!
Томджон резко сел на кровати. Снова они, те же лица, те же сварливые голоса, искаженные пространством и помехами.
Свежий утренний свет лился на город, но даже глядя в окно, Томджон все еще слышал далекое эхо голосов, похожее на затихающий гром…
– В тапки я совсем не верю.
– Все равно жидковато вышло. Может, добавим кукурузной муки?
– Уже неважно. Либо он придет, либо нет…
Томджон встал и сполоснул лицо в умывальнике.
Тишина волнами катила из комнаты Хьюэла. Томджон натянул одежду и открыл дверь.
Внутри будто метель прошла; крупные тяжелые хлопья усеивали самые неожиданные уголки помещения. Посреди комнаты за своим низким столиком сидел Хьюэл, приспособив вместо подушки груду бумаг, и вовсю храпел.