На большой реке (Югов) - страница 2

— Не смей так говорить про папку! — заявляла она и принималась плакать-гудеть. Сестры начинали ссориться всерьез.

— Ну что я сказала плохого, ну что?.. — восклицала вызывающе Светлана.

— Да уж и впрямь! — с раздражением вмешивалась мать. Ей хотелось, чтобы и Максим ее был здесь же, с нею и с девочками, и чтобы он беззаб отно отдыхал, купался и загорал. Да и немножко обидно было: отдавало обычным среди заядлых охотников и рыболовов презрением к женщинам.

Максим Петрович Бороздин был невысок, жесткого сложения, порывисто-подвижный. Его коротко остриженная, с проседью, слегка яйцевидная голова, смуглое лицо, большие черные глаза делали его чуть цыгановатым.

— Папка! Ты у нас на египетского жреца похож! — воскликнула однажды Светлана.

— Что ты, дочка! — только и нашелся возразить Бороздин.

И, конечно, тотчас же поднялась на защиту отца Наташка:

— И неправда!.. И не похож, и не похож! — И, подбежав, она вспрыгнула к нему на колени и стала своими худеньками палочками-ручонками обнимать и гладить отца, приговаривая: — Папочка!.. Какой ты у нас красивенький!.. Всех, всех красивее!..

Рощин был полной противоположностью Бороздину. Рослый. Дородный. Этакий крупитчатый, белолицый, чернокудрый красавец генерал. Впрочем, кудри свои он подстригал, как вот стригут жесткую, упругую траву газонов. Его тщательно выбритое удлиненное лицо с необычным для сорокапятилетнего мужчины нежным румянцем казалось очень молодым. Этого, по-видимому, он и добивался. Вообще Рощин очень заботился о своей внешности. Военное шло к нему, он был генералом инженерных войск и весьма неохотно облачался в гражданское.

Сложения едва не преизбыточного, но еще не отучневший, статный, с богатырским разворотом груди, он был хорош в белоснежном, в обтяжку кителе.

У Рощина был просторный, гудящий голосина. Однако за последнее время его добродушный бас все чаще и чаще пронизывался звоном начальственной «гневинки», и тогда казалось, что у начальника строительства чуть ли не фальцет.

С женщинами Рощин был очень обходителен. Его учтивость к ним даже казалась некоторым, и в первую очередь Наталье Васильевне, и устарелой и преувеличенной.

— Да что он, барин, что ли, или старой армии генерал? Из бедной крестьянской семьи, такой путь прошел!.. Или уж так его в Москве министерши перевоспитали в своих салонах? — говаривала она.

И когда, придя к ним в дом впервые, Рощин взял ее руку, чтобы поцеловать, она попросту спрятала руку под пуховый платок, в который кутала плечи, и, сильно смутя своего гостя, заявила, что этих обычаев салонных не признает, и потому, дескать, давайте так просто поздороваемся, по-нашему, по-советски.