Все пристальнее и зорче всматривалась московская гостья в движения Пылаева.
— Вы знаете, — говорила она вполушепот, чтоб слова ее не донеслись до слуха танцующих. — Я поражена: шене у него прямо-таки вихрь. Феноменальный прыжок и элевация.
— Ну что вы! — даже с некоторым испугом и покраснев от этой неожиданной похвалы ее ученику, сказала Зинаида Петровна.
— Сколько времени вы занимаетесь с ним и с ней?
— Почти год. Он страшно перегружен на работе. Он один из лучших производственников. Комсомолец, — добавила она.
— Почему он Асхат и в то же время Пылаев?
— А! Отец у него — русский, мать — аварка из аула Чох...
— Обидно, что он так поздно начал!
— Но он говорил, что у него с самого раннего детства, лет с семи, проявлялось неудержимое влечение к танцу... Рассказывал, что родным нравилось, они его поощряли. Рано начал выступать в народных танцах. Ни один праздник в школе не обходился без него.
Лицо гостьи повеселело.
— Природные данные у него прекрасные. Только внушите ему, что теперь уж ему нельзя терять ни одного дня, если он хочет стать профессиональным танцовщиком. И работать, работать без оглядки. Каждодневно. До семи потов!
— Я ему говорила это. Только я вас прошу очень, Валентина Трофимовна, скажите и вы ему об этом.
— Хорошо.
Зинаида Петровна промолчала. Взглянула на гостью каким-то мучительным взглядом: казалось, она хочет спросить ее о чем-то и не решается. И все же спросила:
— Ну, а девочка моя что?..
И почувствовала, как запрыгало ее больное, нервное сердце.
Валентина Трофимовна с чувством душевной боли, но твердо, ничего не желая смягчить, ответила ей все так же вполголоса:
— Ей уже поздно! Артисткой балета ей уже не стать. У нее плохие профессиональные данные. Тяжеловаты ноги. На самодеятельной сцене она может иметь успех. Чувствуется, что вы очень много с ней работали. Мне жаль ее: она такая милая... Но... Что же делать? Лучше не создавать у девушки иллюзий. А вот «испанский танец» — это у нее здорово отработано. Вся — как пламя. И здесь она не подведет его.
Лицо Зинаиды Петровны изобразило горестную растерянность.
— А как же с нашими фрагментами?.. Валентина Трофимовна, не смогли бы вы сами выручить нас?..
— Хорошо, — отвечала после некоторого колебания солистка балета. — Только все оставшееся время мы должны с ним работать, не щадя сил!