И каждому из слушателей казалось, что приди такая надобность, так он и сам сможет вывести все эти формулы и законы.
Андриевский был подлинно красив в эти минуты перед черной лекторской доской, на которой он уверенно и четко, с каким-то даже особым щегольством пристукивая крошащимся четырехгранным мелком, ставил математические знаки и время от времени чертил.
Он пылал. Глаза его светились. Это было лицо ума и воли. И даже не портили ничего тонкие бескровные губы, резкий рот и нависающий каплею, с горбинкой крупный нос и седая оторочка большой лысой головы.
Казалось, что никакая иная внешность и не слилась бы столь гармонично с тем, что он говорил. Вероятно, многие из пифагорейцев-учителей древней античной мудрости под старость были вот такими.
Об этом подумалось невольно Аркаше Синицыну. И тотчас же он услыхал тихий возле самого уха шепот Леночки Шагиной:
— Всегда бы вот он такой был!..
Аркадий, усмехнувшись, молча кивнул головой.
Да! Это был совсем другой Андриевский, а не тот, которого большинство из этих юных инженеров гидростроения недолюбливали, чуждались, а иные и побаивались.
За эти часы забылись и его высокомерная обособленность, и жесткость в деловых разговорах, и строгий спрос за каждое упущение, и манера обрывать на производственных совещаниях: «Покороче!» — и душок старого аристократства в домашнем быту, и огромный синий берет в сочетании с сапогами, и английские перемолвки на людях то со своим сыночком, то с геодезистом, очевидно задушевным другом семьи, этим Сатановским, и многое другое забылось и простилось в этот вечер теми, кто все эти годы работал на гидроузле под его началом и руководством и привык знать его не как профессора, а как главного инженера строительства — Андриевского Николая Карловича.
Свою лекцию-беседу он закончил такими словами:
— Вы — инженеры гидростроения и гидроэнергетики. Это одно из высочайших призваний на земле. И одно из труднейших. Я нередко напоминаю молодежи изречение одного из великих математиков о том, что легче объять формулою движение отдаленных светил, чем движение воды в ничтожном ручейке.
А наши с вами «ручейки» — это Днепр, Волга, Ангара, Енисей.
Будьте горды своим призванием. И не щадите ваших сил для него!
Эти его слова были покрыты долгими и единодушными рукоплесканиями. Хлопали все, весело взглядывая друг на друга, как бы спрашивая глазами: «Что? Силен старик?» — и, убедясь, что и товарищ того же мнения, принимались еще сильнее хлопать.
А старик был явно растроган. Он не ожидал этого. Для него, конечно, не было тайной, что его недолюбливают.