После лекции его окружили. Он еще и еще давал советы и пояснения то по одному, то по другому дипломному проекту и отвечал на вопросы.
Даже Светлана Бороздина — энергетик, а не строитель — получила от него исчерпывающий ответ, хотя Андриевский и оговорился, что это, собственно, не его специальность.
— Мое, — заметил он, усмехнувшись, — это вода, земля и бетон! Здесь я могу быть вам полезен.
Кто-то из девушек воскликнул жалостно и с детской простотою:
— Николай Карлович! И почему вы у нас не читали?
Главный инженер рассмеялся. Глаза его сверкнули из-под седых бровей.
— Как то есть не читал? — ответил он. — Целых четыре года читал я вам курс гидростроения, и обширнейший! Только кафедрой, дорогие друзья, были эти берега да матушка Волга!
Долго не расходились. Аркадий напомнил, что скоро уйдет последний ночной автобус.
Андриевский попросил остаться Упорова: Иван возглавлял старостат институтского филиала, и надо было договориться им о порядке защиты дипломных работ.
К машине Андриевского сопровождал Упоров. Заканчивали разговор о предстоящих защитах.
Порывистый, но мягкий, насыщенный осенней изморосью ветер раскачивал черные полотна теней на асфальтированной обширной площади перед ярко освещенным зданием, из которого они только что вышли.
Оба остановились. Упоров ждал, не смея попрощаться первым. Андриевский не торопился протянуть ему руку. Чувствовалось, что ему, в его взволнованном, размягченном состоянии души, все еще не хочется, несмотря на усталость, расстаться с одним из тех, кого он с давних пор, внешне как бы и не выделяя, давно уже отличал среди множества подчиненной ему инженерно-технической молодежи. Он привык знать, что этот юноша, скромный, немногоречивый, безотказный в работе, не только сам не дрогнет, не растеряется на любом прорыве, но и что есть у него некое особое слово, которое способно враз собрать вкруг него людей, как стальная магнитная подковка враз обрастает частицами железа.
И Андриевский испытывал сейчас к этому юноше чувство старого педагога, который видит, что не зря, а впрок пошли для его возмужавших питомцев и выучка у него, и пример, и что добром обернулось им и суровое подчас слово.
— Да-а! — медленно произнес Андриевский. — Как отрадно видеть мне, старому гидростроителю, что многие, многие из вас, молодых, будут признанными в гидростроении. Признанными! — повторил он, возвышая голос. — И мне, старику, то радостно, что и я не без заслуг в этом деле!
— Ну что вы, Николай Карлович! — отозвался всем сердцем Упоров. — Не все понимают вас, это верно. Многим вы кажетесь излишне суровым, начальственным... Но что воспитали вы многих и многих и что многие благодаря вам будут отличными гидростроителями, это, кажется, каждый из нас понимает.