И она свое обещание выполнила в тот же вечер.
Марфуша заканчивала наложение парафиновой маски на измученное косметикой суровое лицо своей хозяйки, как вдруг она отстранила ее руку.
— Подождите! — произнесла Августа Петровна, еле разжимая губы, чтобы не потрескался на лице застывший парафин. — Кажется, приехал Николай Карлович. Пригласите его ко мне.
— Сейчас?
— Да. И можете уходить.
Августа Петровна беглым, привычным прикосновением длинных выхоленных перстов — предмет ее особой гордости! — прошлась по гофрированным волосам и поправила чепчик.
Античная голова ее в ночном чепце покоилась на тугой белоснежной подушке. Кора застывающего парафина, маслянисто лоснящаяся и в то же время какого-то зловеще-синеватого отлива, грубо повторяла очертания скрытого под нею лица, только глаза да рот зияли сквозь эту жуткую маску.
И Николай Карлович, целуя руку своей супруги, внутренне содрогнулся.
Однако, всегда корректный и с женою, он только сказал, усмехнувшись:
— Красота требует жертв?..
Августа Петровна, оберегая целость маски, только издала горловой нечленораздельный звук, не решаясь даже улыбнуться.
Все так же едва шевеля устами и не поворачивая головы, она сказала:
— Nicolа́, у меня к тебе большая просьба... Я знаю, ты устал, бедный... Но выслушай свою женушку, и она тебя отпустит.
Андриевский придвинул кресло к постели жены.
— Слушаю, ма, — сказал он, усаживаясь.
Супруга изъявила ему свое желание, чтобы «несчастный одинокий старик» получил должность сторожа.
Наступило молчание.
— Ты что же, лично знаешь этого человека? — спросил Андриевский.
— Конечно. Я давно его знаю. Повторяю тебе: это бедный, жалкий старик. Инвалид, — произнесла все тем же горловым, низким голосом Августа Петровна, уже начиная раздражаться. — Иначе я не стала бы и просить тебя.
Ответ она услыхала вовсе неожиданный:
— Тогда надо похлопотать о помещении его в дом инвалидов. При чем здесь строительство? — спокойно и сухо отвечал Андриевский.
В наступившей тишине слышалось гневное дыхание супруги. Высоко вздымалось кружево пододеяльника. Но античная голова на подушке оставалась все так же неподвижной.
— Надеюсь, ты пошутил? — вымолвила, наконец, Августа Петровна. Этот вопрос не предвещал ничего хорошего.
— Нет, я такими вещами, матушка, шутить не привык! — резко сказал Андриевский и встал. — У нас для таких дел есть отдел кадров. И вообще нужно оставить эти привычки прошлого — устраивать на работу через жен. Хотя бы и на должность сторожа... Да, да! — повысил он голос. — И это вовсе не ничтожная должность. И здесь не дряхлые инвалиды и старики требуются, а люди сильные, находчивые, люди бдительные наконец!..