— Почему ты кричишь? — вырвалось у Августы Петровны. По парафиновой маске пошли трещинки. — Почему ты кричишь?
— Я не кричу. А только прошу тебя запомнить: ты хозяйка только здесь, в доме. И этого с тебя вполне достаточно. Да-с! А в служебные мои дела я раз и навсегда прошу тебя не вмешиваться... Спокойной ночи!
Он повернулся — уходить.
Супруга, вне себя от гнева и уже не сберегая маску, привстала с постели.
— Николай Карлович! — угрожающе прошипела она. — Опомнитесь!
Андриевский не обернулся. Двери за ним захлопнулись. И как раз вовремя, потому что изрядный кусок смятой в горсти парафиновой маски шлепнулся об дверь, ему вдогонку.
Нееловы укладывались. Разинутые чемоданы стояли и на полу, и на кровати, и на стульях.
— Послушай, Манюса!— сказал Анатолий Неелов, затянув ремнями огромный кожаный, похожий на гармонь чемодан и отирая со лба пот.
— Я слушаю, Анатолий.
— Манюса, мне необходимо побывать перед отъездом, вот сейчас же, в редакции их многотиражки.
— Это еще зачем? Вот закончим укладываться, тогда сходи. Ведь это рядом.
— Но я боюсь не застать редактора. А мне совершенно необходимо. Я не могу уехать, не заполучив в свое распоряжение комплект их многотиражки. Ты ж сама понимаешь: это же великолепное мясо... И угораздило же этого идиота Купчикова натворить глупостей! Теперь у меня не стало здесь друга. Придется просить самому. Но что ж делать? Комплект этого завершающего года мне совершенно необходим. Без него мне трудно будет сесть за роман.
— Иди.
Когда Неелов вошел, заседание литературного кружка было в самом разгаре. Заканчивалось чтение и разбор стихов.
Неелова встретили радостно. Он ограничился общим поклоном, чтобы не мешать, и присел на валик дивана близ двери.
Но редактор вышел к нему из-за стола, где уже сидели руководители кружка: Зверев — по прозе и наезжавший из Средневолжска поэт Желудев, который вел семинар стиха, мужчина полнолицый, бритый, подстриженный под Алексея Толстого.
— Товарищ Неелов? Рады вас видеть! Наконец-то и вы удостоили наши скромные занятия. И как нельзя более кстати: сейчас переходим к прозе. А вы пожалуйте сюда — кооптируем, кооптируем! — оживленно говорил редактор, беря легонько писателя за рукав.
Последовали аплодисменты кружковцев — как знак избрания в президиум. Польщенный этим и в то же время в беспокойстве, что явно затягивается получение газеты, Неелов затиснулся между столом и стеною, побагровев и напрягая живот, чтобы незаметно отодвинуть стол.
Зверев прочел главу из своего романа.
Никто не хотел брать слова первым. Редактор Флеров как председательствующий обратился к Неелову.