— Получается, что Пестряков должен рассказать нам, куда он второго июля увёз Ирину и что ему понадобилось в тот день в овраге Анютиной рощи.
— Правильно, — согласился Шатров. — Вот теперь можно потолковать с ним обо всём, и откровенно.
— Так я пошёл…
— Куда?
— В прокуратуру, к Антонову.
— Поздно уже.
— Ничего. Посоветуемся и, может, махнём с ним прямо к Пестрякову.
— Ну уж одни не ходите, — встревожился Шатров. — Мало ли что. Будьте осторожнее!
— Так я Берестовского прихвачу. Да вы не беспокойтесь, всё будет нормально.
Однако откровенного разговора с Пестряковвым не получилось.
Было ещё не так темно, когда Ракитин с Антоновым, захватив с собой Берестовского, подъехали на прокурорском газике к дому Пестрякова. Особняк выглядел солидно. У крыльца застыли старые липы. Они словно осматривали каждого, кто приближался к нему, словно взвешивали все «за» и «против» радушного приёма.
«Ничего, примут», — подумал Сергей. Он вышел из машины и быстрой походкой направился с Антоновым к дому. Берестовский едва поспевал за ними.
Ракитин первым поднялся по ступенькам крыльца, нажал кнопку звонка. За дверью — лёгкие шаги. Приоткрылся глазок.
— Вам кого? — послышался мягкий мужской голос.
— Откройте, пожалуйста, — попросил Сергей.
Щёлкнул замок. Распахнулась тяжёлая дубовая дверь. Сомнений у Ракитина не было: перед ним стоял Пестряков — лет тридцати, красивые черты лица, бледно-голубые глаза, тщательно расчёсанные на пробор огненно-рыжие волосы…
— Гражданин Пестряков? — уточнил Ракитин. — Мы из милиции, — отрекомендовался он, так как вся группа была в штатском.
Пестряков заметно встревожился. Но в следующее мгновение с деланным простодушием спросил:
— Из милиции? Ко мне? Но почему?
Антонов вышел вперёд.
— Собственно, мы не совсем точно представились. Мои товарищи действительно из милиции, а я — следователь прокуратуры Антонов. Вот моё удостоверение.
Хозяин особняка смерил Антонова изучающим взглядом, однако на его удостоверение даже не взглянул.
— Вы что, пришли меня арестовать?
— Нет, почему же?
— Вас так много.
Лицо Пестрякова было спокойным, но глаза озабоченно перебегали с одного пришедшего на другого.
— Много? — переспросил Ракитин. — Пусть это вас не волнует. Нам бы хотелось кое о чём переговорить с вами.
— Прямо сейчас?
— А вы что, возражаете? Может, вам здесь беседовать неудобно? Тогда перенесём место встречи.
— Нет-нет, проходите, пожалуйста. — Пестряков преувеличенно любезно сделал приглашающий жест. — Прошу… Только извините — я по-домашнему, в пижаме…
— Ничего, ничего, — отозвался Антонов. — Мы с вами и в таком виде потолкуем.