Дышала Кармен глубоко и часто, лицо разрумянилось, а глаза сияли как звезды. Она остановилась и взяла мое лицо в ладони:
— Ирландец, мне так хорошо… Никогда ничего похожего…
— Мне тоже.
— Я хочу, чтобы это было наяву… Я ведь сплю? Чтобы мы…
— Все разговоры потом, не сегодня, хорошо?
— Хорошо. Будешь ужинать? У меня есть бифштексы.
Глядя на эти места, ты все о них понимаешь. Вот старое здание, кто-то арендовал целый этаж, убрал перегородки, и танцевальный зал готов, осталось только сделать помост для оркестра.
Публика, надо сказать, была здесь весьма ароматна, особенно когда ты только входишь с улицы. Позже все запахи перебивались запахами джина и дешевой парфюмерии, и потом ты их уже не замечал. Но когда ты входил с улицы, ты чувствовал, что здесь просто воняет, примерно как в спортзале, но с примесью чего-то порочного.
Парень у дверей продал нам двойной билет, и мы с Кармен вошли. Кармен двигалась весьма игриво. Даже жвачку жевала она, играя, игрой было и то, как несла она свою сумочку, свисающую на тонком ремешке с плеча, да и сама сумочка была ничем иным, как средством для игры. Местная публика, которую с легкостью можно было бы назвать сбродом, гнушалась безалкогольных напитков, ожидая, когда принесут виски. Все пятеро джазменов были на месте, плавая в поднимающихся клубах дыма, они наигрывали что-то свое, тихое, с закрытыми глазами, еще не для публики, а исключительно для себя.
Я пригласил Кармен на танец, и мы прошлись совсем рядом с вышедшим для соло саксофонистом. Он подмигнул нам, а его инструмент приветствовал нас как бы от себя лично, издав несколько понижающихся тревожных стонов.
Одиночки тоже прибывали в зал, их было немало, примерно по трое на каждую пару. Ночь обещала быть беспокойной.
Суббота, дождь, дам на всех не хватает.
Я спросил Кармен, нуждается ли она в моих подсказках. Она взглянула на меня, локоны ее раскачивались в такт музыке, и она сказала:
— Милый, я примерно знаю, что делать и говорить.
— Ну что? Скажи мне?
— Проверяешь, не забыла ли я? Альфредо Лайес, парень с «Гейстри». Я передавала ему деньги на заморские часики. Мы договорились встретиться здесь.
— Смотри, детка, берегись волков!
— Мне нравятся волки.
К десяти в помещении стало довольно многолюдно. Матросы, докеры, бродяги, кого здесь только не было, и молчаливы они были лишь первые пару минут, когда входили. Все стены были уставлены парнями- одиночками, рассматривающими женщин, мысленно решая или обсуждая с приятелями, какую бы они выбрали для себя. Вокруг, как сторожевые псы, бродили здоровенные типы, пресекающие в корне все намечающиеся конфликты, и хотя вид они имели дремотный, но вмиг напрягались, чтобы вышибить из зала очередную пару-тройку буянов, освобождая публику от возможных неприятностей.