Китлицкий женился рано: еще студентом на однокурснице. И студентом же — овдовел. Организовали почти самодеятельную маленькую экспедицию на Байкал. Он был «застрельщиком» и как бы руководителем. Были небольшие, по крохам накопленные средства, один акваланг, надувная резиновая лодка, ну и кое-какие мелочи… Жена вымолила разрешение поработать с аквалангом. Когда подняли — она была мертва… Сердце… Работала со страховочным линьком, а так бы могли и не найти. О медицинской комиссии перед экспедицией, разумеется, и не подумали… Наверное, с того дня он стал педантом даже в мелочах, а один раз ему прямо в глаза сказали: зануда…
После гибели жены он года три не мог работать под водой.
«Утверждение, что человек любит один раз в жизни, ты всегда поддерживал, защищая его от разных посягательств. А не сам ли защищался? Или, что еще хуже, прикрывался? Что последующие любови ненастоящие, как и горе ненастоящее, если облегчение этому горю может принести нечто иное, а не смерть. Но женщин я никогда не обманывал и, следовательно, прикрываться этим никак не мог. Но и ни одна не выдерживала со мной три года. А прошлогодний пятимесячный рейс в Индийский океан, по окончании которого я радовался, как пацан, увидев ее на причале?»
Зануду женщины обычно не встречали: одни забывали о нем, других он сам забывал или делал вид, чтобы забыли его…
«Сейчас бы у костра посидеть. Воистину с костром не бывает одиночества. Но огонь таки, Кит, нужен свой. Свой. И не искусственный, и не придуманно-ворованный… И не чужой. — Он посмотрел на своих соседей. Девушка ловкими пальчиками заученно шелушила креветки, так же ловко вкладывала в рот своему другу, который подставлял его в перерывах между вороватыми — в рукав — сигаретными затяжками. Они дурачились. А напротив Китлицкого, добросовестно обсасывая каждую, основательно принялся за креветки мужчина, явно приезжий с виду. Он только что подошел с четырьмя — горкой, одна на другую поставленными — тарелочками. — Они же остынут, — отметил Китлицкий. — И не торопится вроде…»
Он думал, что и сам в эти дни непривычно никуда не торопится: гостиница рядом с институтом, загрузка всего шесть часов, а после свободен. И все это время он ждет. «Леху бы сюда Гольцова. И чтобы он тоже никуда не спешил…» Он вспомнил, как месяц назад они встретились на улице. Вот так и бывает: работаешь в одном научном центре, живешь в одном районе, а встречаешься случайно. С Лехой они учились на одном факультете, только тот заканчивал «сушу» и теперь беспрестанно то лазал по Сихотэ-Алиню, то пропадал в заповеднике, то ходил с тигроловами. Жил легко и беспечно, растил двух дочек, ждал еще прибавления: «Тьфу-тьфу, не сглазь! С кем я в тайгу ходить буду?..» — вырезал из деревяшек разных зверушек и человечков, а о диссертации, кажется, никогда и не думал. «Если сразу не разъединят — попрошу гольцовский номер. Елена, наверное, как раз в роддоме — должен быть дома».