Каякер явился на его «вызов» к полудню – один Лес знает, как он успел за такой срок проделать путь от Нагатинского затона, мимо Чернолеса, минуя Большой Каменный мост с гнездом гигантских выдр и «вонючие заросли» Крымского моста. Пассажиров – Бича, Егора и сильвана – он подобрал на набережной напротив Новодевичьего Скита, и всю дорогу брюзжал по поводу чересчур большой осадки перегруженной пироги.
Они переночевали на Поляне Серебряный Бор (егерь показал себя сущим тираном, не позволив никому поучаствовать в празнестве по случаю прибытия очередной партии замкадных «эмигрантов») и к обеду следующего дня уже подгребали к Речвокзалу.
Коля-Эчемин поковырял пальцем берестяной борт.
– Ну, вот, пожалуйста: в трёх местах царапнули! Ещё бы чуть- чуть – и насквозь.
– Ладно, не ворчи, Плывущий Человек! – добродушно отозвался егерь. – Всё же обошлось, верно? Цела твоя пирога, и мы целы, даже ног не замочили!
«Эчемин» на языке индейцев племени наррангасет означало «Человек, плывущий на лодке». Опытный каякер, прошедший самые заковыристые сплавные маршруты планеты, Коля как многие в среде экстремалов грезил Московским Лесом – и однажды бросил всё и подался сюда, решив сыграть в рулетку с Лесной Аллергией.
И – выиграл. В прежние годы он всерьёз увлекался индеанистикой, регулярно посещал фестивали, которые устраивали поклонники образа жизни коренных американцев. Оказавшись в пределах МКАД, он вскорости пристал к Пау-Вау, большой общине «индейцев», съехавшихся в Лес со всех концов света.
С ними Коля провёл больше года. Получил новое имя «Эчемин», обзавёлся ножом «бобровый хвост», мокасинами, штанами и рубахой из оленьей замши. Но на месте не усидел – построил своими руками пирогу из древесной коры и сменил типпи на бурную, полную приключений жизнь полноправного члена сообщества речников, истинных хозяев водных артерий Московского Леса. С Бичом он был знаком давно, и тот не раз оказывался пассажиром в его стремительном, лёгком, как перо, судёнышке.
Егор перетащил рюкзаки на дебаркадер, устроился рядом с напарником и принялся изучать пейзаж. Набережная тянулась на полторы сотни метров по обе стороны от здания с адмиралтейским шпилем и колоннадами ротонд. У потрёпанного временем и непогодой бетонного причала доживали свой век круизные речные теплоходы. К самому большому, «Президенту», выполняющему роль дебаркадера, они и пришвартовались. Дальше стоял «Две столицы», служивший плавучей гостиницей. Речвокзал, как и Главное Здание МГУ, была своего рода «экстерриториальным владением», свободным от беспощадной Лесной Аллергии. Щадила его и порождённая Зелёным Приливом растительность – лишь один из приткнувшихся к пирсу теплоходов, тот, что стоял за невидимой границей «зоны влияния» Леса, зарос лианами и ползучим кустарником так, что походил то ли на островок, то на в замшелую спину выбравшегося погреться на солнышке ихтиозавра.