Бич попробовал рукой деревянное ограждение палубы – оно отчаянно шаталось и скрипело.
– Любуйся Студент! – он осторожно облокотился на облупленный, поручень. – Речвокзал, он же порт Пяти морей. Небось не видел никогда?
– Только на фотках. – Егор поднял голову, и, прикрыв глаза ладонью от яркого летнего солнца, рассматривал украшение на шпиле. – А почему пяти?
– Э-э-э, чему вас только в школе учат! Когда вождь и учитель пролетариата товарищ Сталин открывал в тридцать седьмом году Канал имени Москвы, то сказал: «Теперь из столицы СССР по воде можно добраться до пяти морей: Белого, Балтийского, Черного, Азовского и Каспийского!»
– А до остальных?
– Что – до остальных?
– Ну, до пяти морей – это понятно. А до других разве нельзя? Ну, там, до Жёлтого, Саргассова, Моря Лаптевых? Океан-то их все соединяет!
– Нет, ну мине это нравится! – егерь возмущённо всплеснул руками. – Вы, молодой человек, хочете быть умнее одесского раввина? В смысле – товарища Сталина?
– Нет, я просто…
– А раз просто – зови Умара. Закинем шмотки на «Две столицы» и пойду искать Кубика-Рубика. Клык на холодец – без него в этом паршивом деле не обойтись!
* * *
– Чтоб вас… расплавались тут!
Палубу качнуло и Бич едва успел подхватить блестящий стержень ударника, покатившийся к краю столешницы. Остальные части разобранного механизма лежали перед ним на тряпице, уже замаранной кое-где пятнами ружейного масла.
Кургузый теплоходик, один из тех, что изредка курсировали между Речвокзалом и терминалом в Химках, поддерживая ручеёк пассажиро- и грузооборота между Лесом и Замкадьем, прошлёпал мимо «Двух столиц», разведя по дороге небольшую волну.
– А я думал, ты не любишь армейские стволы… – заметил Егор, глядя, как напарник собирает затвор карабина. Надевает боевую пружину на ударник, вкладывает в стебель затвора; упирает боёк в стол и надавливает – так, чтобы хвостовик с резьбой высунулся из торца стебля, ловко, орудуя двумя пальцами, навинчивает личинку. – На без рыбье и сам раком… хм…
Егерь вложил затвор в канал ствольной коробки, дослал с поворотом и щёлкнул вхолостую спуском.
– И вообще, мосинка – не только армейская винтовка. Тебе ли не знать, что до сих пор половина Сибири с ней охотится? Схрон мой далеко, времени смотаться туда и вооружиться по-взрослому, нет. Что же теперь – вот с этим на зомби идти? Так маловато будет…
Он кивнул на пристёгнутый к «Ермаку» чехол, из которого высовывалось нечто вроде рукоятки старинного кремнёвого пистолета.
– Медведка, чтоб ей сказиться, приклад вдребезги расколошматила. А я ещё то ли воды стволом черпнул, то ли грязь туда в суматохе попала – при выстреле раздуло так, что мама, не горюй. Ну, я его и обрезал – не выбрасывать же, привык. Теперь буду форсить с обрезом а-ля Мэд Макс. Да вот, сам убедись…