«…т-твари! А мы ведь даже не знаем, как его зовут…»
С «ренегатом» хотели расправиться сразу. Сначала били – долго, жестоко, сапогами и прикладами. Потом грачёвский староста Семён Васильич скомандовал принести верёвку – «на сук его, иуду, и повыше, повыше! Чтобы все видели, как своих, односельчан всяким приблудным б. дям сдавать»!» – но татуированный приказание отменил. И ухмыльнулся, нехорошо, многообещающе: «Радуешься, голуба, что от петли избавился? Так это ты зря, ещё молить будешь, чтобы тебя вздёрнули. Хозяин до этого дела бо-о-ольшой затейник, а тебе он персональную забаву организует, особую!»
– А гфе Хофёк? На минуфку до нефо фофянуфься – кафык выфву…
– Уймись, боец, не позорься. – попросил командир. Тихо попросил, едва слышно. Но истерящий Мессер умолк, будто язык прикусил. – Чего уж, после драки…
– Хорёк-то? – подал голос Мехвод. – Жив, падла, что ему сделается? Кстати, а он точно не хохол? Когда меня сюда волокли – видел, как он на крыльце перед этим, в татуировках, лебезил, чуть не сапоги облизывал! Чисто селюк какому-нибудь гауляйтеру…
Отец Мехвода, шахтёр из Горловки, успевший в своё время повоевать на Донбассе, внушил сыну вполне определённые взгляды задолго до того, как тот попал в Лес. Правда, здесь о подобных вещах вспоминали редко – не принято, да и незачем.
– Гофовил же Обфез! – плаксиво взвыл Мессер. – Префупрефдал вефь – пфедаст, петушафа…
Чекист угрюмо молчал. Возразить было нечего – яцеково «п- партизанский отряд без п-предателя – гроши на ветер…» накрепко впечаталось в память каждого из «партизан». Хотя, если подумать – что это предательство изменило? Так и так их одолели бы: первый успех, когда Палычу удалось завалить грибного зомби, мало что решил. Наверху, в холле, на «мятежников» навалились со всех сторон, избили, повязали. Разве что, выиграли время – судя по тому, что девчонки здесь нет, она таки ухитрилась сбежать.
«…вопрос – далеко ли? В любом случае, им это уже не поможет. Даже если она сумеет вызвать почтовую белку, никакая подмога не поспеет…
…или чудеса всё-таки случаются? Да брось, ты уже большой мальчик…»
Твёрдый рант башмака болезненно ткнулся в бедро. Командир «партизан» не торопясь – куда теперь торопиться? – поднял голову.
– Ну чё, расслабились, терпилы? – татуированный привычно- мерзко ухмылялся. – Пора, представление начинается. И у вас, придурков, лучшие места – ничего не пропустите, даже и не надейтесь!
Место для экзекуции было выбрано прямо перед монументальным крыльцом усадьбы. Виктор было, решил, что Порченый, как и положено тирану и злодею, нарочно выбрал для себя такую роскошную трибуну. Но нет: друид пренебрёг штампами и стоял, как и прочие присутствующие, на земле, в окружении покачивающихся грибных зомби и неподвижных, как статуи Римской волчицы, чупакабр.