Вяз был чудовищен. Он безжалостно оккупировал всю восточную оконечность Чернолеса, превратив в щебень и гранитные набережные, мост и некогда возвышавшиеся здесь восьмигранные офисные башни. Он словно уравновешивал своей приземистой, корявой мощью рукотворного идола, торчащего из чёрного ивняка на противоположном конце Болотного острова. Только тот был мёртвым, склёпанным из листов металла и решётчатых ферм – а Вяз жил, исходя злобой и гнетущей разум чернотой.
Хоть Вяз и не мог похвастать особой высотой, уступая в этом даже клёпаному уродцу, его чудовищная толщина ствола с лихвой возмещала этот недостаток. Его громадные корни перекрывали Обводный канал, взбороздив на добрую сотню метров разрушенные кварталы Кожевников. Со стороны Москвы-Реки корни Вяза почти дотягивались до противоположного берега, оставив лодчонкам речников лишь узкий проход – он заслуженно считался самым опасным местом на реке.
Впрочем, кому бы пришло в голову плавать здесь по ночам, в кромешной, угольно-чёрной тьме? Ни луны, ни звёзд, ни хотя бы тусклого огонька гнилушки – любой свет безнадёжно тонул во мгле, расползающейся из Чернолеса, средоточие которого являл собой Вяз.
А вот к тусклым огонькам, тлеющим на посохах в руках семи закутанных в балахоны фигур, это, похоже, не относилось. Друиды (кто же ещё это мог быть?) выстроились на набережной полукругом. В центре его полукруга стоял восьмой – с пустыми руками и откинутом за спину капюшоном. Огоньки на посохах указывали на него, и их острые, зелёные лучики кололи глаза, вынуждая закрываться изодранным рукавом балахона.
– Друид Эреман, знай: сейчас твоё имя звучит в последний раз. – заговорил один из семи. – После этого оно будет навсегда стёрто из памяти Братства. Но сам ты останешься жив – и испытаешь самые ужасные муки, которые только могут выпасть на долю человеческого существа. Ибо, после всего содеянного, ты – всего лишь человек. Порченый, как прозвали тебя другие человеки, и под этим именем ты останешься в их памяти.
Порченый дёрнулся. Даже тьма не могла скрыть презрение, проступившее на его лице.
– Да, именно так! – голос зазвучал громче. – Муки твои, человек, могли бы длиться вечно, но я, верховный друид Лугайд, слуга Дуба, Терновника и Ясеня объявляю тебе милость Леса.
Пауза. Болотные огоньки на кончиках жезлов настороженно тлели.
– Знай, человек: эти муки могут быть прекращены. Верни Жезл, поведай Братству, где он – и обретёшь блаженный покой.
– Сколько раз повторять – я не знаю! – хрипло выкрикнул тот, кого обрекли быть человеком. – Жезл украли, когда ваша банда разорила лабораторию, и…