— И что надумал?
— Расскажи, кем ты был до холопства?
— Землю пахал, — пожал плечами Устинка. — Под Ануфрием Слегой был.
— Только землю пахал? А потом сразу в холопы?
— Да, — слишком поспешно произнес Устинка.
— Татьбой, значит, промышлял.
— Я?! — вскинулся Устинка, но бузить не стал, встретившись со спокойным, ничего не выражающим взглядом Андрейки.
— Егорка тоже?
— А куда ж я его отпущу? — донесся голос из — за спины.
— А чего татьбой занялись? Неужто других дел не нашлось?
— Голодный год был. Недород. У дворян поместных у самих крестьяне с голоду пухнут. Куда им лишние рты брать?
— Много награбили?
— Да куда там! — махнул Устинка рукой. — Сами голодали.
— На дорогах такие же как мы бродили. Чего с них взять то? За доброго путника али купца какого, без крепкого охранения, могли подраться. Или друг друга налетом обирать.
— А чего закончили?
— Жить захотелось. На нашу ватажку налетел отряд дворян поместных. Что мы супротив могли сделать? Нашу ватажку порубили, покололи и стрелами побили.
— А мы с Егоркой, под шумок в овраг, заросший колючим кустарником, нырнули. И затихли там.
— А потом?
— Дня три бродили — голодали, пока батю твоего не встретили. Он со други своя по землям ездил, да татей вылавливал. Вот мы к нему в ноги и бросились, умоляя спасти от лютого голода. Его же поместье за засечной чертой. Людей постоянно не хватает. Вот и уступил нашей слезной мольбе.
— И что, неужто не распознал в вас татей?
— Так мы дреколье свое побросали. Как нас распознаешь?
— Сам то как догадался?
— Когда Афанасий вышел от лодки вы себя и выдали.
— Как это?
— Да не могут так крестьяне вести себя. Встали возле меня с умом. И явно не боялись, что для простых крестьян диковато. Чай не просто тать перед вами был, а уважаемый священник да поместный дворянин. А вы зубы им продемонстрировали. Чуть не зарычали. Что Афанасий и Кондрат подумали — Бог весть, а я заподозрил в вас кровавое прошлое.
— Дык и не все то приметят, — усмехнувшись, произнес Устинка.
— Долго татьбой жили?
— Лето, зиму, да еще одно лето.
— И что, совсем так тяжко было?
— Да. — кивнули оба холопа.
— Мы же хотели на север идти. Там покоя больше. И сытости. А тут — одно разорение. Даже и грабить некого. А те, кто есть, зубастые.
— А что так долго у бати под рукой стояли? Почто не сбежали?
— А куда нам идти? — спросил Егорка. — Мы же татьбой не от хорошей жизни занялись. Голод он не тетка.
— Батя же твой в сытости нас держал и обращался хорошо. Чего от такой судьбы бежать?
— Когда я вас увидел, то взгляд был у вас потухший… словно бы сломленный.
— А чего нам радоваться? Дела твои мы понимали. Как и свое будущее. Тебе ничего не оставалось, кроме как продать нас с торга. Как скотину бездушную. А потом в послужильцы к кому пойти.