Как от толчка, радость проснулась в медвежонке, радость, смешанная с удивлением. И ему вдруг показалось, что он знает, будто так обязательно должно было случиться: снег, морозец, свежий, чистый воздух, туго наполненный тишиной и снежинками. Словно это уже было когда-то в его жизни. И он ринулся в сад, в его белые нетронутые аллеи и неистово бегал, кувыркался в снегу, и через много часов его насилу дозвалась Марфа — прошли все сроки обеда.
Так началась первая в Мишкиной жизни зима. И шли дни, и шли недели… Медвежонок заметно вырос, шерсть его стала гуще и длиннее, он превратился в настоящего красавца.
На рождество ударили такие морозы, что галки мерзли на лету, и застывший звонкий воздух, казалось, можно было резать кусками. Ветра совсем не было, и давно не прибавлялось снега; замерзшее бледное небо лежало над округой; ночами поднималась большая холодная луна, и все становилось зыбким, призрачно-голубым, загадочным.
В барском доме топили печи, было тепло, уютно; медвежонок бродил по комнатам, иногда играл с прялкой, а чаще лежал около камина в круглом зале, дремал или, прищурившись, смотрел на огонь, который беспощадно поедал березовые поленья.
Иногда приходила молодая барыня, существо тихое, воздушное, бледное, и садилась за черный рояль. У медвежонка с ней была молчаливая сдержанная дружба. Ему было приятно, когда воздушное существо спрашивало слабым голосом:
— Ну, что тебе поиграть сегодня?
И он слушал музыку, и она тревожила медвежонка, будила в нем то, что люди называют очень многими словами, но никогда не называют точно.
Молодая барыня опускала крышку рояля, проходила мимо, шурша платьем (она никогда не ласкала медвежонка), останавливалась в дверях и тихо говорила:
— До свидания, мой друг.
Она исчезала, и в зале еще долго сохранялся запах ее духов, и музыка еще дрожала в ушах медвежонка. Ему становилось грустно.
В тот вечер рояль молчал, и медвежонок один лежал у камина. Вот тогда в доме и началась беготня, шум, лакеи и горничные сновали взад и вперед. Слышались испуганные голоса:
— Молодой барин приехали!
А потом в зал, где у камина лежал медвежонок, вошел хозяин, а за ним — молодой человек, бледный, красивый, в новеньком военном мундире и скрипучих сапогах, в правой руке он держал стек и поигрывал им. Медвежонок встретил его спокойный изучающий взгляд, и смутная тревога проснулась в нем: глаза молодого человека светились холодом и жестокостью.
— А вот, Евгений, наш Топтыгин, — сказал барин. — Я писал тебе о его проделках. Ты с ним познакомься, а я пойду об ужине распоряжусь. Не опасайся — он смирный.