Продолженное настоящее (Столяров) - страница 21
Твёрдо он знал одно: президент никогда не загружал его второстепенными материалами. И если раньше не поручал ему ничего по «Аргусу», то, вероятно, и не считал это направление важным.
Что изменилось?
С чего появилась синяя галочка?
Почему данный проект вдруг оказался в фокусе его внимания?
Он положил перед собой два последних картона. На одном была изображена Дворцовая площадь в Санкт-Петербурге. Её заполняла плотная многотысячная толпа: вздымались транспаранты, флаги, портреты, людской разлив выплёскивался и на Невский проспект, и на Певческий мост, а на импровизированной трибуне перед дворцом — сразу бросалось в глаза, что это временное сооружение — стоял человек в куртке и, подняв к небу руку, что-то кричал. Причём голова его была обведена красным карандашом.
А на втором картоне, как бы приближенным наплывом, тот же оратор был изображён почти в четверть листа. И едва Референт бросил взгляд на его лицо, как мелкая холодная дрожь окутала ему сердце.
Так вот в чём тут дело.
Вот почему эта папка оказалась у него на столе.
Он узнал человека, стоящего на трибуне.
Они уже около часа гуляют по саду. Точнее — по той его части, которая огорожена и является внутренней территорией Флигеля. Сад сильно запущен: деревья, в основном ивы, вразнобой кренятся изогнутыми стволами, ветви кое-где сплетаются так, что через них приходится чуть ли не продираться.
— Зато нас никто не услышит, — говорит Агата.
— А нас слушают?
— Не знаю. Но рисковать не стоит.
Дагу здесь тоже спокойней. Его что-то начинают ощутимо давить стены Флигеля: тесный, со спичечный коробок, номер в жилом отсеке, где расселили визионеров, тесная, ещё меньших размеров, кабина, в которой он проводит по несколько часов в день, тесная рабочая аудитория, где они сидят, уткнувшись носом в компьютеры, тесная комната отдыха с телевизором, показывающим, кстати, всего три федеральных канала. Хочется пространства, свежего воздуха, незнакомых лиц, шума улиц… По крайней мере, эта окраина сада из Флигеля не просматривается. Да и некому сейчас за ними смотреть. Сегодня среда, а по средам ровно в одиннадцать их удостаивает личным посещением Коркус, формально он — научный руководитель проекта. Обставляется это весьма торжественно. Гремлин встречает уважаемого академика ещё в дверях, почтительно, на полшага сзади, препровождает его на второй этаж, в общую аудиторию, где тот, остановившись и оглядев присутствующих из-под нависших, как мох, бровей, делает несколько маловразумительных замечаний. Их аккуратно записывает Анчутка, играющая в данном случае роль секретарши, а затем Коркус, благосклонно кивнув: «Работайте, работайте! Желаю успехов!», скрывается с Гремлином в кабинете — там уже приготовлены коньяк, чай, печенье. Выслушивание ценных указаний занимает около получаса, и далее Коркус так же торжественно, постукивая палкой с позолоченным набалдашником, отбывает, причём Гремлин с приятной улыбочкой провожает его до машины. Правда, Даг однажды своими глазами видел, как Гремлин, взяв листок с записями, сделанными Анчуткой, не читая, рвёт его на клочки и выбрасывает в мусорную корзину.