И вдруг через шесть лет после того, как Ханс уверенно взял в руки кормило власти, в замке появился Томаш. Он пршпел в Фобург среди ночи. Ворота замка были закрыты, и Томаш терпеливо ожидал до утра, пока их отопрут. Он не стучал в ворота, не кричал, а молча и покорно мок под сильным дождем, не желая привлекать чьего-нибудь внимания.
На рассвете к замку подъехали мужики с оброком. И всегда рано встававший кухмистер и мажордом Ханс впустил их во двор. Он же первым из обитателей Фобурга увидел Томаша и осведомился, к кому тот пришел.
Томаш назвал меня и попросил Ханса провести его в замок. Осторожный кухмистер пропустил знакомых ему мужичков во двор, а перед незнакомцем затворил ворота, оставив Томаша ждать на лугу.
Томаш был стар, плохо одет, сильно изможден и более походил на нищего бродягу, чем на порядочного человека. Потому-то Ханс решил не церемониться с безвестным оборванцем и впустил Томаша только после того, как принял оброк у мужиков. Кроме того, Ханс, как и все в округе, боялся гуситов, совсем недавно окончательно разбитых в их последней крепости — Сионер — и теперь скитавшихся по Богемии, Баварии и другим окрестным государствам. Тем более, что все чаще рассказывали о том, что гуситы под видом калеки или больного засылали в тот или иной замок своего человека, а ночью он изнутри отворял ворота и его сообщники вырезали всех обитателей замка до последнего человека.
Изможденный бродяга с первого взгляда не внушал доверия кухмистеру и поэтому он не сразу пустил его во двор. Таким вот — оборванным, голодным и вымокшим — и предстал передо мной Томаш, сопровождаемый верным Циклопом — Хансом.
Я спросил его, кто он, и зачем я ему понадобился?
Томаш опустил голову и молчал.
— Ну, — спросил я, — так в чем же дело?
Томаш выразительно поглядел на меня — велите-де вашему привратнику оставить нас наедине.
Я сказал:
— Ханс, оставь нас одних.
Кухмистер молча поклонился, но взгляд, каким он одарил незваного пришельца, был не из самых ласковых.
С этого-то момента Ханс сразу и навсегда возненавидел нового пришельца. Когда дверь за одноглазым закрылась, Томаш извлек из-за пазухи небольшой свиток и с легким поклоном протянул его мне.
«Дорогой Шильтбергер! — было написано там. — Препоручаю тебе моего старшего брата. Дела сложились так, что ему лучше некоторое время пожить где-нибудь в ваших краях. Он сам все тебе расскажет. Уверен, что ты приютишь его. Благослови тебя Бог. Твой друг Карел из Кафы».
— Боже милосердный! — воскликнул я. — Вы — брат Карела? Того самого Карела, с которым я двадцать лет назад встретился в Кафе?!