Но теперь, спустя годы, образ заклейменной супруги графа де ла Фер неожиданно всплыл из мрака подсознания, чтобы послужить основой для моделирования облика новой возлюбленной.
Конечно, он не предполагал, что Любка является двойником мадам Демонжо, не такой уж он был все-таки балбес, но, когда Степка воображал различные, более или менее сладострастные сцены с участием своей принцессы Грезы, она помимо его воли неизменно представала в облике белокурой Милен, потому, наверное, что кроме того, что кормилица была белобрысой, он ничего о ней припомнить не мог.
И когда первый раз он нес из деревни эти теплые, горячие даже бутылочки (видно, их прокипятили как раз перед его приходом, но ему-то казалось, что они хранят живое тепло женских грудей! Ее, ее грудей!), именно декольте миледи стояло пред его внутренним взором и доводило до сладостного умоисступления, так что впору было предаться тому, что у нас в роте называлось карманным биллиардом.
И вот он снова спешит под жарким уже солнышком, распахнув куртку, а шапку сунув в карман, в набрякших вешними водами зимних ботинках, на встречу со своею судьбой. Быть может, сегодня он увидит ее, быть может, даже сумеет заговорить! О счастие! о слезы!
— Здоров, кореш!
На крыльце пантелеевского дома стоял младший брат Любы, Мишка, один из тех самых пэтэушных ветрогонов, непонятно как оказавшийся в это время в деревне.
— Деньги принес?
— Чо?
— Через плечо! Хуево слышишь? Деньги давай, говорю!
Потом Степка уверял (себя самого), что он просто не понял, что происходит, просто поверил, что обычный порядок почему-то изменили и теперь получать плату за молоко будет этот гад. Жалкие и наивные увертки! Все он, конечно, знал и понимал, и то, что отдавать эти мятые рубли стыдно, и то, что не отдать немыслимо, и то, что даже спастись бегством у него не хватает духу.
Какое счастье, что Василий Иванович этого не видел и не слышал. Не миновать бы Степке участи Андрия Бульбы, столь красочно и назидательно экранизированной депутатом Бортко.
— А молоко? — промямлил Степка. Мишкино лицо расплылось в ласковой улыбке:
— Молочка захотелось? Да у меня только спущенка, хочешь отсосать? Ну не хочешь — как хочешь. Покеда!
Степка долго смотрел вслед грабителю, а потом все-таки вошел в избу.
— Ой, Степ! Что-то ты сегодня как рано. Мы только-только управились. Ну вот, получите-распишитесь!
Степка взял бутылочки, шепнул «спасибо» и продолжал стоять.
— Ну? А денежки-то? — удивилась пантелеевская мамаша.
— А деньги Мишка взял…
— Как Мишка?! Да зачем ты ему… — Пантелеиха оттолкнула Степку и вылетела из дому.