Сам слепой поэт в специальном стихотворении объяснял все это завистью коллег. И правда — завидовать было чему! Его успех в широченных читательских массах, особенно среди слабого и прекрасного пола, был такой, что никакому Евтушенко не снилось, разве что нынешние Донцовы и Успенские могут сравниться. А ведь писал-то он не детективы, а чистую лирику! Я склонен в данном случае Асадову поверить, зависть многое объясняет. В наши дни, например, к Верочке Полозковой высоколобые собратья придираются, по-моему, по той же самой неуважительной причине. А за что именно миллионы девочек и женщин обожали (а может, и продолжают обожать, в девяностые, во всяком случае, еще вовсю читали и переписывали) асадовские стихи, станет, надеюсь, ясно из нижеприведенного текста, одного из знаменитых хитов Эдуарда Аркадьевича.
ТРУСИХА
Шар луны под звездным абажуром
Озарял уснувший городок.
Шли, смеясь, по набережной хмурой
Парень со спортивною фигурой
И девчонка — хрупкий стебелек.
Видно, распалясь от разговора,
Парень, между прочим, рассказал,
Как однажды в бурю ради спора
Он морской залив переплывал,
Как боролся с дьявольским теченьем,
Как швыряла молнии гроза.
И она смотрела с восхищеньем
А потом, вздохнув, сказала тихо:
— Я бы там от страха умерла.
Знаешь, я ужасная трусиха,
Ни за что б в грозу не поплыла!
Парень улыбнулся снисходительно,
Притянул девчонку не спеша
И сказал: — Ты просто восхитительна,
Ах ты, воробьиная душа!
А потом на эту пару вдруг нападают грабители:
Первый хрипло буркнул: — Стоп, цыпленки!
Путь закрыт, и никаких гвоздей!
Кольца, серьги, часики, деньжонки —
А второй, пуская дым в усы,
Наблюдал, как, от волненья бурый,
Парень со спортивною фигурой
Стал спеша отстегивать часы.
И, довольный, видимо, успехом,
Рыжеусый хмыкнул: — Эй, коза!
Что надулась?! — И берет со смехом
Дальше было все как взрыв гранаты:
Девушка беретик сорвала
И словами: — Мразь! Фашист проклятый! —
— Комсомол пугаешь? Врешь, подонок!
Ты же враг! Ты жизнь людскую пьешь! —
Голос рвется, яростен и звонок:
— Нож в кармане? Мне плевать на нож!
Лунный диск, на млечную дорогу
Выбравшись, шагал наискосок
И смотрел задумчиво и строго
Сверху вниз на спящий городок,
Где без слов по набережной хмурой
Шли, чуть слышно гравием шурша,
Парень со спортивною фигурой
И девчонка — слабая натура,
«Трус» и «воробьиная душа».
И что не так? По мне так вполне достойно и Ленинской, и Сталинской премии. Чем, собственно говоря, хуже ваших… Ой, нет! Как говорил в любимом Степкином фильме перепуганный мсье Бонасье, «Никаких имен! Никаких имен!». Ну их, эти имена, в самом деле. Вот лучше еще одно прославленное стихотворение, никто из вас небось не читал.