— А ты забавная.
— Я? Да. А почему ты решил, что я не русская? — тут же притихла я, ощущая тепло его руки, в которой моей стало очень хорошо.
— Имя. Внешность. Очень необычная. Ты будто не из этого времени и мира. Переоделась, чтобы никто не заподозрил. Загадочная… — почти с придыханием сказал он.
Наши взгляды коснулись друг друга через крошечный круглый столик, заставленный тесно тарелками, бокалами, приборами, и мне показалось, что я знаю этого мужчину всю жизнь. Рядом раскупоривались горлышки бутылок, переливались в бокалы вина, пенилось пиво и журчал лимонад. Кристальный звон стекла, оброненная вилка, запах кофе с соседнего столика, французская речь, шум не смолкающей улицы, всё это струилось вокруг, словно мы сидели в эпицентре водопада. Жизнь текла прямо на нас, расступалась потоками и сходилась снова за нашим столиком, чтобы бурлить, грохотать, уносить моменты в пропасть ночи с каждым движением. А мы никуда не уплывали, столик был нашим якорем, а Финн — моим. Он держал меня за руку, перебирая пальцы и осторожно исследуя их. Хорошо…
— Может быть, просто Париж? — спросила я.
Финн улыбнулся.
— Париж — это здорово. Здесь я могу свободно ходить по улицам, сидеть в кафе, едва не толкаясь локтем о локоть соседа, и почти никто не тычет пальцем, не кидается к камере, кроме русских туристов и девчонок-подростков. Клёво!
— Не узнаёт? Но ты же победил в конкурсе!
— Но я ещё не Майкл Джексон, — усмехнулся Финн, — и даже не Фредди Меркьюри. Моя популярность здесь пока никого не волнует, французы вообще заводятся медленно, тем более на чужаков. Им хорошо самими с собой, в собственном мире с сырами, лягушками и вином. Попробуй их только выдернуть оттуда, объявят забастовку, наденут жёлтые жилеты и выйдут на митинги.
— А ты хочешь их выдернуть?
— Должен. Всколыхнуть всю эту старую, цивилизованную Европу, перетрясти камни и труху.
— Может, пусть стоит? — ухмыльнулась я.
— Нет уж! Если я что-то делаю, то не останусь номером три тысячи трёхсот сорок пятым. Первая десятка и первые позиции в хит-парадах — вот что мне подходит. На меньшее не согласен.
— Амбиции, ха? Зачем так много?
— Парень из ниоткуда не может позволить себе меньшего.
— Но ты давно не из ниоткуда. В России ты звезда.
— Для них всех, — Финн кивком указал на людей рядом, — Россия — непонятный край географии с медведями, водкой и ядерными боеголовками, почти как окраина Твери для Рублёвки, а я для них чужой и опасный, как тверской хулиган с битой на Красной площади.
— Но ты совсем не агрессивный. И это не Красная площадь, это Париж, — сказала я и с внезапной гордостью напомнила, что Франция по территории не особенно превышает всего лишь Ростовскую область, а Россия занимает девятую часть земной суши.