Ухмыляюсь Харпер и забираю у нее шлем. Вешаю его на руль и оставляю на ее губах легкий поцелуй, прежде чем вытаскиваю из кофра плед и рюкзак и беру ее за руку. Вместе мы идем к горе. Через несколько сотен ярдов перед нами открывается скальное плато, возвышающееся над Миссури примерно на три метра. Харпер отпускает меня и медленно поворачивается вокруг собственной оси. Она ошеломлена красотой этого места. Крутые скалы превращают реку в неуклонно ускоряющийся зеленый поток. Горы на заднем плане величественно возвышаются на фоне неестественно лазурного неба. Воздух настолько чист и свеж, что рискуешь столкнуться с кислородным коллапсом.
Я знал, что ей понравится. По-моему, здесь слишком тихо. Хуже, чем в библиотеке. Я откидываю волосы со лба. Как бы тихо ни было, Харпер отвлечет меня, если мне это будет нужно.
– Что скажешь? – я обвиваю ее талию и притягиваю к себе. Рюкзак, как и плед, бросаю на камни.
– Это… – она сморит на меня, целует и затем смеется. – Потрясающе.
Она права. Я наклоняю голову, чтобы похитить у нее еще один поцелуй. Лучше всего тот, который заставит ее забыть о потрясающей природе и сосредоточить внимание на мне. Но Харпер отталкивает меня от себя.
– Что там? – она указывает на рюкзак.
Я игнорирую ее отвлекающий маневр и касаюсь ее кожи ниже уха.
– Эш.
Харпер отклоняется. Похоже, она заинтересована. Простонав и закатив глаза, я отпускаю ее и открываю рюкзак. Это вызывает у нее коварный и внушающий опасения смех.
Я расстилаю плед на гладкой скале и раскладываю на него продукты, которые купил в магазине неподалеку от Драммонда, когда мы остановились заправиться.
– Проголодалась? – спрашиваю я, указывая на сыр, хлеб, фрукты и шесть бутылок светлого эля.
– Очень, – она садится на плед, скрестив ноги, и отламывает кусочек хлеба. Ее голод вернулся. Возможно, потому что мы достаточно далеко от намеков Бекки и Уилла относительно моей неспособности к серьезным отношениям. Открываю бутылку эля и протягиваю ей одну. Кроме того, я чувствую грызущее чувство моего пустого желудка, в котором плавает только утренний кофе и которое заставляет меня поесть, прежде чем что-либо выпить. Я усмехаюсь, видя, что Харпер тоже ест без сожалений. Мне нравится, что она не подсчитывает калории или воротит нос от половины предложенной еды. Она просто наслаждается ей, пока мы разговариваем. Есть люди, с которыми разговоры подобны спазму. С Харпер же говорить настолько легко, как и превращать хорошую историю в фильм.
Харпер никогда не была в Нью-Йорке. И я стараюсь передать ей всю атмосферу Большого яблока и вызываю у нее смех своими описаниями. Я беру ее с собой на улицы Верхнего Ист-Сайда. К моему постоянному продавцу хот-догов. В дом, где я вырос и в котором, помимо всех ужасных воспоминаний, есть чертовски много хорошего. Харпер в свою очередь рассказывает мне о своем папе. Мой старик с ним бы поладил. Они оба без ума от комиксов, и немного этой слепой любви было передано нам. Мы говорим о вселенной Марвел, о гениальных хитростях и запретных зонах, за которые ответственные должны быть распяты. И даже когда мы, наконец, становимся сытыми и сонными, тишина все равно приятна. Я никогда не думал, что когда-нибудь скажу это. Но я мог бы целыми днями находиться в акустическом вакууме, если бы голова Харпер лежала при этом на моем животе, а мои пальцы были переплетены с ее.