Посреди моста Алеков остановился и достал щенка из портфеля. Белая лапа, торчавшая из прорванного свертка, отчаянно вцепилась в алековскую грудь. Замедленным движением Алеков простер руку, сглотнул слюну и ощутил знакомый озноб, скользнувший по спине. Издали он был похож на памятник Свободы в детстве.
«Не по-нашему молится», — отметил шофер.
Алеков вскрикнул от усилия и разжал руку. Сверток выпал, ударился о выступ парапета и завертелся, исчезая в предрассветном тумане. Спеленутое тело с торчащей белой лапой ударилось о литую осеннюю воду, разом потеряло скорость и, продолжая вращаться, неумолимо затягивалось вниз. Все глубже и глубже ввинчивался белый щенок в податливую глубину, где сердце его захлебнулось и замерло.
Короткий всплеск вернулся сквозь туман, грубо оттолкнул Алекова от парапета и увел, пошатывая. Перспективы Алеков не замечал, город стоял перед ним серо и слитно.
Шофер сплюнул в сердцах, захлопнул дверцу и почесал руку в том месте, где с барочной изысканностью была наведена справедливая надпись: «Нет счастья в жизни».
У спада моста Алекова остановила массивная каменная урна, еще не опорожненная от вчерашнего мусора. — Как это все не просто, — пожаловался Алеков.
* * *
Никто не знал о рождении и смерти белого щенка. По вечерам Алеков приводил Альму на заброшенную строительную площадку, негласно отданную под выгул собак. Там он встречался с владелицей боксера Тоби, дамой средних лет, увлекавшейся оккультными науками и потому говорившей в нос. Выполненная из шаров-сфер, наподобие снежной бабы, она неторопливо закатывала Алекова в ковш куда-то ушагавшего экскаватора и рисовала ошеломляющие перспективы, открывшиеся человечеству общением с потусторонним миром.
Алеков смутно припоминал какие-то фокусы с прыгающими столами и крутящимися тарелками и косился на даму с сомнением. Но фирменная брючная пара и самоуверенный голос с элитными интонациями свидетельствовали о превосходном душевном здоровье.
Следя за боксером Тоби, гарцующим вокруг Альмы, Алеков вежливо выслушивал даму, с удивительной легкостью объяснявшую явления, совершенно непостижные алековскому уму. Однако он умело и с выражением сочувствия поводил носом, словно бы прозревая разницу между провинциальным спиритизмом и современными исследованиями психических явлений, проводимыми научно подготовленными медиумами.
В двух словах оккультная дама поведала Алекову историю мироздания, записанную женой некоего протестантского пастора, уникальным медиумом, под диктовку самого дьявола Ардора, Иисуса Христа, оказавшегося его братом, и других участников бытийной мелодрамы. В знак особого доверия Алекову была обещана на прочтение и сама Книга, призванная заложить основы новой всемирной религии.