Эрик сделал паузу. А я никак не могла понять, с чего он вдруг начал рассказывать мне о своем детстве.
– Вообще всё это чушь, конечно, – продолжил он. – Я не считаю его плохим отцом. Если бы он выбросил меня на помойку или забыл в супермаркете – вот это был бы плохой отец. А мой ещё очень даже ничего. Только вот он считает иначе. У него чувство вины. Ну и, знаешь, я его не разубеждаю. Так что, если я скажу, что машину разбил я, он конечно будет орать, смотреть на меня строгим взглядом и всячески демонстрировать свой родительский гнев. А через неделю остынет, и у меня будет новая машина.
Теперь я начинала понимать, к чему он клонит.
И снова он прав.
– А ты ему просто чужая девица, – он бросил на меня уничижительный взгляд. – Так что готовься узнать о себе много нового. Нет, твоя мать, конечно, станет тебя защищать, а отец терпеть не может, когда ему перечат… И вы вылетите обе из нашего дома и из нашей жизни. Я доступно объясняю?
Весь ужас был в том, что я думала так же.
– Более чем, – проговорила я тихо.
Так тихо, что сомневалась – услышала ли он. Но он услышал. Кивнул, снова прошелся по мне взглядом, нетерпеливо вздохнул.
– Так что, сестрёнка, лучшего предложения у тебя точно не будет. Соглашайся, пока я не передумал. Потому что, говоря откровенно, я не уверен, что ты настолько хороша.
Возможно, если бы у меня было время хотя бы до утра, чтобы переспать с этой мыслью и на свежую голову придумать выход, ничего бы не случилось.
Но этого времени у меня не было.
Ответ нужен был прямо сейчас.
И от него зависела не только моя судьба, но и мамы. Я не хотела, чтобы из-за меня ее счастье распалось на жалкие осколки. А так ведь может случиться… если я испугаюсь, если захочу переложить ответственность за свою ошибку…
– Ну? – поторопил меня Эрик.
Сглотнув слёзы, я тихо проговорила:
– Хорошо.
– Громче! Не слышу! – потребовал он.
– Хорошо! – сказала я уже громче.
– Нет, не так, – снова ему не понравилось. – Говори: я исполню все твои пятьдесят желаний, любые, какими бы они ни были.
Чтобы избавиться от страха, на него нужно взглянуть. И я подняла взгляд на Эрика. Мой страх красивый. Красивый, порывистый, жесткий. Многие бы мне позавидовали. Скольким девушкам нравилась его внешность? Сколько из них душу бы продали, чтобы запустить пальцы в его жесткие черные волосы, провести рукой по скулам, очертить упрямые губы…
Я бы с любой из них поменялась местами. Но правильно говорят: у каждого из нас собственный страх. И он знает о нас все, даже то, что мы прячем.
Вот и мой страх смотрел на меня так, будто легко читал то, что спрятано глубоко в душе, то, что другим недоступно, то, что я сама предпочитала не замечать.