— Здесь я, — шумно задышал в затылок лейтенант.
— Что здесь происходит? Я тебя спрашиваю? — указывая на спящих вповалку казахов, закричал Урбонас. — Зэчка где?
— Я приказал отнести ее в барак к Верке-фельдшеру, — промямлил лейтенант. — Я зашел сюда ночью, а эти скоты, — лейтенант кивнул на храпящих солдат, — разложили ее на столе, а вокруг все в крови. Я подошел, а она уже без сознания. Еле оттащил от нее этих дебилов. Простыню чистую скомкал и заткнул ей между ног. Так и отнесли к Верке в барак.
— У-у! — взвыл Урбонас и, схватившись за голову, выскочил на улицу. Пронесся, не замечая сугробов, в женский барак, влетел и снова замер на пороге. На столе, застеленном белоснежной простыней, вытянувшись во весь свой небольшой рост, лежала она. Чистая, умытая, с умиротворенным выражением лица отмучившейся грешницы. Тонкие белые руки спокойно лежали вдоль тела покойницы. Чистенькая роба, отглаженная темно-синяя юбка, на ногах бумажные носки. А вокруг толпа женщин. В скорбных темных платках. На землистого цвета лицах, обращенных к нему, — ничем не прикрытая ненависть. И не просто ненависть, а лютая, испепеляющая и не знающая страха и границ. Урбонас, не выдержав этого взгляда сотен горящих ненавистью женских глаз, попятился к двери и, едва ощутив спиной ее холодные доски, развернулся и стремглав выскочил наружу, едва не сбив с ног лейтенанта…
Москва, Лубянка, июль, наши дни
— Таким образом, — закончила я доклад, — мы имеем все основания полагать, что интересующие нас события так или иначе завязаны на проводнике со столь яркой биографией. Связь Урбонас — Лиза Каменева я сразу отметаю. Она в то время была еще совсем младенцем. Тетерников провел на Лубянке всего три дня и потому, как мне кажется, вряд ли успел поиметь «зуб» на органы. Хотя тот факт, что среди остальных членов экспедиции Тетерникова не было репрессированных, пока абсолютно ни о чем не говорит. Скорее даже — наоборот. Но все возможные связи Урбонас — Тетерников я бы со счетов не сбрасывала. Наш профессор — пока единственный выживший из всех сотрудников института, оказавшихся в застенках НКВД в приснопамятных тридцатых. А посему, — обратила я свой взгляд к генералу, — считаю целесообразным искать тех, кто еще из всей этой компании уцелел после ареста. А для этого до нашей командировки на Алтай считаю необходимым самым внимательным образом ознакомиться со всеми делами, которые вел Урбонас в свою бытность следователем на Лубянке. И, по возможности, опросить всех уцелевших фигурантов. Если, таковые остались еще в живых. Уверена — мотив, если он, конечно, есть, мы найдем в этих документах.