Греческая иконопись и греческое искусство вошли в плоть и кровь русского человека начиная с XI–XII веков. Если сравнивать это развитие с тем же греческим, которое знал священник Павел Алеппский, то интересно, что в Греции в XVII веке, когда они обратились к западноевропейскому ренессансу, был тоже откат к традиционному консерватизму, к живописи XV–XVI веков. Это общеправославная тенденция — желание удержать смысл в значительно более глубоких, внутренних формах.
Сама по себе эта тема обозначает разрыв, с одной стороны, между светской и церковной культурой, с другой — между церковной культурой и патриаршеством, затем синодальной культурой и старообрядцами. Тот самый разрыв, который, в сущности, привел к тому, что весь XIX век множество разных культур даже не подозревали о существовании друг друга. В этом и состоит уникальность ситуации начала XX века, когда происходило взаимопроникновение и слияние этих культур, открытие их друг для друга. Например, реставрация древнерусской иконописи, в ходе которой с икон было снято многовековое наслоение олифы и тьмы, открыла тот тип цветовой передачи, который художнику Матиссу как фовисту (fauve — «дикий» по-французски), форсировавшему цвет, был чрезвычайно близок. Получается, что уникальность ситуации XX века — это сближение и начало взаимопонимания этих культур. К сожалению, оно было жестоко оборвано революцией, в результате чего некоторые культуры оказались подпольными, некоторые — наполовину усеченными, некоторые — полностью усеченными.
Авангардисты творили иконы новой эпохи. Что такое серп и молот? Это стилизованный крест. Что такое звезда Троцкого, звезда Красной армии? Это старинный каббалистический символ. Почему Советская республика победила в Гражданской войне? В том числе и потому, что такого агитпропа, таких средств изобразительности и воздействия, которые создавали такие гении, как Маяковский, Шагал, Филонов, Малевич, у оппонентов не было.
Авангардисты стремились к прорыву в иное. Некоторые из них напрямую обратились к библейским сюжетам, разумеется, в своей специфической трактовке. У того же Кандинского не раз в его произведениях повторялся образ Георгия Победоносца. Наталья Гончарова написала картину «Четыре евангелиста». Однако были и другие поиски, которые приводили к совсем неожиданным результатам.
«У меня одна голая, без рамы (как карман) икона моего времени», — писал Казимир Малевич в мае 1916 года о своем ставшем всемирно известным «Черном квадрате». Созданный им стиль Малевич назвал «супрематизмом» — от латинского слова supremus — наивысший. На футуристической выставке он повесил «Черный квадрат» в красный угол, замещая им образ Спаса. И тем самым невольно продемонстрировал, что художественные поиски, не вдохновленные Святым Духом, приводят вовсе не к постижению истинного, надмирного света, но к провалу в черную дыру. Ровно через год, в 1917 году, в нее рухнула вся Россия.