Устанавливая иерархию, некоторые философы придавали большое значение предельной детализации. Правда, сосредоточивались только на одном сегменте бытия – на человеческом мире[86]. Другие же философы, претендуя на большую онтологическую широту, иерархию бытия расширяли, жертвуя при этом детализацией[87].
Лейбниц справедливо утверждал, что цепь бытия образует всеохватывающее множество иерархически упорядоченных монад (связанные в универсальное целое, монады всегда в той или иной степени отражают или представляют весь универсум). Эти принципы могут нам помочь в обнаружении рациональной основы мира, в понимании творения. Хотя мы привыкли мыслить корпускулярно (ведь в первый момент мы представляем себе монады как некие тела), на более глубоком уровне мы все-таки при этом осознаем множественность и непрерывность мира. Скажем так: подобно тому, как натуральные числа являются выражением дискретной, корпускулярной цепи бытия, действительные числа являются выражением непрерывности мира. Попросту говоря, в математике существуют степени, т. е. частотности бесконечности, что является одним из показателей детальной множественности цепи бытия.
Вглядываясь гораздо глубже в структуру природы, чем имел возможность немецкий философ, Артур Лавджой справедливо считал эмерджентность выражением внутренней динамики природы. В онтологическом изобилии (как течении имманентности) американский философ видел принципы непрерывности и линейной градации, связующие естественный и сверхъестественный мир, хотя эти миры находятся на разных уровнях. Божественные атрибуты преображаются в конечные, временно и пространственно несовершенные модусы бытия, стремящиеся вернуться к своему источнику. В истории идей иногда встречалось мнение, что от концепта разнообразной, но жесткой и статичной цепи бытия следует перейти к идее об универсуме эволюции. Но Лавджой не понимал, что развитость и богатство универсума ведут нас к недвусмысленному ответу на старый метафизический вопрос: возник ли мир или существует изначально и всегда? Ответ очевиден: универсум не только возник, но и может быть уничтожен. Следовательно, цепь бытия получает новые коннотации. В рамках конечного времени универсум должен подняться до уровня, позволяющего справиться с собственной временностью. Правда, не ясен исход параллельных процессов: ускоряющихся самоосвещения и самоисчерпания[88].
Чем понятней для нас цепь бытия, тем легче нам проникнуть в бесконечные тонкости энтропийных и негэнтропийных процессов. Однако, о прогрессе имеет смысл говорить только в аксиологическом ключе, основанном, как правило, на негэнтропийных критериях: долговечности, деятельности, жизненности, животворности, синергетической способности, эволюционной сложности, богатстве организации, степени автономности действий и освобождения от необходимости рутинной работы, целесообразности, способности к самоорганизации, саморегуляции, самооптимизации, творчестве, уровне контроля над окружающим миром, возможности исключения всех лишних расходов