Омерзительный поцелуй длился долго. Наконец Сванхильда оторвалась от любовника и с громким всхлипом сделала глубокий вдох. Козлоногий не стал ждать, когда она отдышится, и снова засунул язык в ее рот. Теперь он значительно увеличился в размерах и напоминал вздыбленное естество. На этот раз поцелуй сильно смахивал на оральный секс, причем язык так глубоко проникал в горло жены Валленштайна, что та хрипела, а на глазах у нее выступили слезы.
Ритуал подходил к логическому концу. Движения чудища ускорились, женщина тоже быстрее задвигала бедрами. Адепты уже не выкрикивали отдельные слова и фразы, а просто выли что-то однообразное.
Оргазм настиг любовников одновременно. Сванхильда забилась в конвульсиях и закричала. Мощные ягодицы чудовища напряглись, оно еще глубже вонзило живое копье в лоно жрицы, запрокинуло голову к потолку и ответило ей трубным ревом. В этот миг тучи над алтарем ускорили хоровод, образовав небольшой смерч, из которого вырвалась ослепительная молния и с оглушительным треском ударила в артефакт. Камень вспыхнул, как магний в лоточке фотографа, развалился на мелкие куски и вместе с чудовищем мгновенно исчез.
Святотатцы и Сванхильда без чувств повалились на пол. Немного погодя на левом запястье женщины появилось серебристое пятнышко, похожее на лужицу расплавленного металла. По сверкающей глади побежали волны, заставляя пятно расти в размерах. Вскоре оно полностью обхватило руку. После этого волны не исчезли, наоборот, они стали еще сильнее, и блестящая поверхность покрылась буграми, из которых проступили черепа: двенадцать маленьких и один крупный с «зонненрадом» посреди выпуклого лба.
«Вот он, мой обратный билет! Другого шанса не будет!» – подумал я, сделал шаг к неподвижным телам и замер от неожиданно громкого эха. Когда последний отзвук затерялся среди колонн, я продвинулся еще на пару шагов и снова застыл, как изваяние.
Эхо дразнилось, щекотало нервы, нагоняло дрожь, заставляя поверить, что я здесь не один, пока окончательно не растворилось в сгустившейся тьме. Мне казалось, за мной настороженно следят чьи-то глаза, чьи-то чуткие уши ловят каждый шорох и даже слышат торопливый стук моего сердца. Задержав дыхание, я внимательно вслушивался в тишину. Рогатый демон исчез, но мрак остался. Горящие чадным пламенем светильники лишь отогнали его от алтаря, не в силах полностью справиться с ним.
Наконец, я приблизился к обнаженной Сванхильде. На ее лице застыла маска недавно пережитого блаженства, а поза, в которой она лежала, была настолько бесстыдна, что я невольно прикрыл ладонью глаза. Скажу честно: я не ханжа, но подсматривать за спящими, особенно когда они без одежды, – не в моем стиле. Да и намного приятнее видеть женщину прикрытой невесомой полупрозрачной тканью, чтобы воображение дорисовало подробности, чем лицезреть ее в самом что ни на есть распутном виде.