— Исправить содеянное хочу, — нагнала туману ведьма и исчезла.
Увы, на этом «приключения» не закончились.
— А это чья корова?
Пока Лизетта подставляла пятнистые коровьи бока солнышку и размышляла, сразу возвращаться назад или постоять тут немного, на поле появились новые действующие лица — два пастуха, гонящие с собаками стадо. Оба озадаченно разглядывали одинокую корову, гадая, как она тут оказалась.
— Клейма не видно. Странно.
— Ничейной быть она не может. Не с неба же свалилась. Берем с собой, а там отыщем хозяев — старых или новых. Иначе волки сожрут.
Лизетта открыла рот, чтобы просветить пастухов, что она очень даже «чейная». В смысле, своя собственная, но вспомнила, что говорящие коровы не существуют, а последнее, что им со спутниками надо — это привлекать к себе очередное внимание. В конце концов, упомянутые ведьмой рога имеются. Можно ими всех на место поставить.
Вот только пастухи оказались опытными в своем деле. Еще и псов крикнули. Скрутили общими стараниями быстро, то бишь, веревку на рога накинули и потянули за собой. А попытка взбрыкнуть закончилась знакомством коровьих ног с собачьими зубами. Цапнули не сильно, но дали понять, что в следующий раз мало не покажется. Пришлось покорно топать за новыми «владельцами», выжидая удобный момент для побега и вынашивая планы мести. Знаменитой Лизеттиной мести!
И она отомстила. Постаралась! Обманула чужую бдительность притворной сговорчивостью. А потом… потом и веревку перегрызла (даром, что корова — живность травоядная, клыками острыми похвастаться не может), и ограждение загона проломила. Сама удрала и «соседей» взбаламутила. Пастухам с собаками не до новенькой, когда родное стадо улепетывает в полном составе. А что ж ему не улепетывать-то? Кто угодно перепугается, коли обычная с виду корова по-волчьи зарычит…
Теперь даже смешно это вспоминать. Всё приключение, а не сидение в четырех стенах.
— Тоска… — протянула Лизетта горестно.
— Ух! Зверюга! Говорит!
Бегемот с перепуга завертелся на месте. Точнее попытался это сделать. Но габариты помешали. Филейная часть врезалась в стену, да так, что весь амбар качнулся.
— Ой, мамка! — взвыл кто-то позади.
Бегемот гневно закряхтел и повернулся. На него во все округлившиеся глаза взирал вчерашний продавец газет — мальчишка, что им с Гастоном к матери посоветовал обратиться на постой. Белый, как новая простыня, он не мог сдвинуться с места. Только дышал тяжело, будто воздуха в легких не осталось.
— Не мамкай, — посоветовала Лизетта. — А расскажешь ей про меня, обоих съем.
Но, видно, в голосе серьезной угрозы не прозвучало. Мальчишка вдруг осмелел и спросил заговорщицким шепотом: