Гастону, в отличие от жены, не спалось. Да и как уснуть, когда рядом храпит светлость, аки боров. Аж повозка, выдерживающаяся слониху, сотрясается. Приятели отказались от конной поездки и расположились в транспорте Лизетты, устлав пол спешно купленной на постоялом дворе периной. Теперь светлость дрых, а Гастон глазел в деревянный потолок и прислушивался к скрипу колес, в котором — вот, странность! — мерещился волчий вой.
Представлялась встреча с Сабиной — красавицей златовласой. Как она себя поведет: расплачется или кинется с кулаками? А, может, сделает вид, что они незнакомы, и быстренько найдет Гастону замену? От этой мысли внутри всё переворачивалось. Несправедливо! Он же ни в чем не виноват. Или виноват? Сам же предложил светлости выкрасть девицу. Никто за язык не тянул.
Едва мысли о Сабине отступали, вспоминались слова нищенки. Это он-то для свершений рожден? Угу, разве что для таких, которые неприятности приносят. Как в последнюю неделю. А вот упомянутый черный принц вызывал тревогу. Почему бы ему не охотиться, в самом деле? Гастону поручено магические медальоны найти. Вдруг принц этот их охраняет и уничтожает всех, кто присвоить добро задумывает. А кого уничтожать? Не деда ж лесного. Он не у дел, как светлость в случае с похищением. Это Гастон с Лизеттой поисками занимаются. И неважно, что не для себя.
Ну, черти лесные и дорожные! И как теперь выпутываться? Самому не справиться. А к богам обращаться бесполезно. Разгневал он богов, избежав пути, отцом уготовленного. Дал тот слово отправить третьего сына в монахи, а не сложилось…
Эх, вот бы защитника магического иметь! Говорят, и от бед, и от смерти бережет. Да только он от рождения положен. А коли сразу не появился оберег, значит, не судьба.
— Кхе-кхе…
Гастон резко сел, аж голова закружилась.
— Кто здесь?
— Я, господин.
От стены отделилась дымка, ловко сложившись в фигуру крупного лиса. Но не рыжего, а серебристого, полупрозрачного. Зверь сел, пушистый хвост обогнул бок и расположился на лапках. Темнота не мешала лису с любопытством оглядывать обалдевшее лицо Гастона и делать выводы.
— Я подозревал, что дела не ахти. Но чтоб ты совсем простофилей оказался… Н-да…
— Я не… — начал Гастон обиженно.
Но лис не позволил договорить. Фыркнул и произнес:
— Спи, молодой вожак.
И сгинул, будто померещился в ночи…
— За что? — Гастон схватился за полыхнувшую от боли щеку.
И тут же получил ответ. Увы, не тот, на который рассчитывал, а вторую оплеуху, да такую, что на ногах не устоял, рухнул на пол плашмя.
— Вы бы полегче, батюшка, иначе до вдовства недалеко.