– Да, у Эдмона были зеленые глаза, – сказала она вдруг. – Мы с ним были помолвлены с детства. Но монастырь – это не бзик балованной девочки и не прихоть. Я правда любила его.
– Это не значит, что ты не сможешь полюбить кого-то еще, – ответил ловец.
На следующее утро, когда Карна только-только успела привести себя в порядок и спуститься вниз, за Рихардом прислали экипаж.
– Велено доставить господина ловца немедля, – сообщил плечистый усатый мужик, окинув гостиную цепким взглядом. На Карне он задержался, а вот от Греты быстро отвел глаза. И не диво: на ней было вчерашнее платье с эффектом рвоты.
– А ты кто такой? – поинтересовалась служанка, выходя вперед.
– Личный слуга госпожи Мирабеллы Свон, – ответил тот.
– Личный слуга, – задумчиво повторила Грета. – Вот служанка – понятно: причесать может, одеть, в ванной подсобить. А какие обязанности у личного слуги?
– Вы часто подсобляете ловцу в ванной? – не остался в долгу мужик. – Рихард Мор! – гаркнул он вдруг во все горло, обратив лицо к лестнице. – Велено передать, что ежели не явитесь немедля, последствия будут… – Он умолк, нахмурился.
– Забыл, что ли, болезный? – заботливо спросила Грета. – Какими они будут? Ужасными? Катастрофическими? Невыносимо мучительно трагическими?
– Непоправимыми, – неуверенно отозвался он.
– В этом мире есть мало непоправимого, несмотря на всю его зыбкость, – оседлала Грета любимого конька. – По-настоящему непоправима лишь смерть, и поэтому я спрошу: ты что же, угрожаешь убить Харди, если он не сядет в эту твою колымагу, которую за ним прислали, как за примадонной? – Ее голос к концу речи повысился, и усатый отступил на крыльцо, подрастеряв свою уверенность.
– Да иду я, – хмуро ответил Рихард, сбегая вниз по ступенькам.
– Рихард, можно я с тобой? – спросила Карна.
– Сказано доставить лишь ловца, – отрезал усатый. Он подождал, пока Рихард наденет пальто, посторонился, пропуская его вперед, и коротко кивнул: – Доброго дня, дамы.
– День не добрый! – выкрикнула Грета ему в спину. – Мир рушится, и мертвые встают из могил, а…
Дверь захлопнулась, оборвав ее на полуслове.
– А ловец еще даже не завтракал, – закончила она и повернулась к Карне. – Кашу будешь?
– Буду, – ответила та.
Рихард смотрел в окно, разглядывая улочки Рывни, которые по мере приближения к центру становились все шире и наряднее, и вдруг приметил знакомые золотые вензеля.
– Притормози на минуту, – попросил он усача, ехать с которым оказалось совсем не так комфортно, как с Карной. От него несло табаком и ядреным одеколоном, и радовало лишь то, что мужик вовсе не собирался спать у него на груди.