Михаил Семенович не имел об этом ни малейшего понятия.
– Вон на плане нарисована бумажная фабрика за рекой. – Лиза глянула в сторону все еще лежавшей на полу карты. – Осмелюсь предположить, что вы не один наследовали имение вашей тетушки. Обычно полотняные и бумажные фабрики строят вместе, чтобы использовать для второй отходы от первой. Когда земли делили, фабрики разорвали. Мне кажется, что ваш управляющий заставляет крестьян продавать холст по цене брака. Сам делит с соседями барыши, а мужики разоряются.
«Я все поправлю!» – хотел сказать Воронцов, но вовремя спохватился, что лично он уже ничего не сможет изменить. Ни наказать вора, ни починить мост, ни возобновить полотняное производство. Круглое со всеми его бедами, ставшее неожиданно таким понятным, уходило от него. В другие, заботливые, руки. Графом овладела досада.
– А сено? – спросил он.
– С сеном, ваше сиятельство, я и сама не понимаю, – виновато отозвалась девушка. – Можно я у мамы спрошу? Право же, она лучше разбирается.
– Делайте, как считаете нужным, – отозвался Михаил. – Это теперь ваше.
В его голосе прозвучало столько грусти, что Лиза невольно расстроилась.
– Хотите, я с вами разберу бумаги по другим имениям, и вы их тоже полюбите? – простодушно предложила она.
Воронцов не знал, сердиться на нее или смеяться.
– Может быть, Лиза так и следует поступить, – вздохнул он. – Плохо, когда руки доходят до своих владений лишь при продаже. Но я пока не в отставке, и времени у меня куда меньше, чем вы даже можете себе вообразить.
При этих словах барышня ужасно огорчилась. Она сделала вывод, что, таким образом, гость вежливо дает понять: как только купля закончится, его здесь больше не увидят. А ведь она почти привыкла к нему.
Конечно же, его сиятельство не изволил заметить мимолетной смены настроения собеседницы и, простившись, уехал домой, погруженный в собственные мысли. В субботу состоялось подписание всех бумаг. А за день до этого генерал в последний раз заглянул в Сант-Оноре. Оставались сущие мелочи. К часу должен был прийти нотариус, чтобы еще раз все проверить. В ожидании его визита Лиза показывала гостю коллекцию матушкиных гемм, с которыми Александра Васильевна не расставалась.
– Она в них ничего не понимает, но поскольку это подарок покойной государыни, то дороже у maman только этот портрет. – Девушка скосила глаза на изображение светлейшего князя. Лиза явно о чем-то хотела спросить, но не решалась.
Михаил Семенович подбодрил ее:
– Вас что-то беспокоит?
– Я не знаю, уместно ли об этом говорить, – начала барышня, а потом скороговоркой выпалила: – Все потихоньку судачат, будто государь намерен освобождать крестьян. Вы думаете, это правда?