– Что же уже построено, князь?
Обрадованный ее пробудившимся интересом, Потемкин быстро ответил:
– Первыми построили казармы для солдат, глинобитные казармы, ибо вся древесина уходит на верфи.
– Чаю, теперь, когда лес будет сплавляться, Ганнибал распорядится строить достойные здания, – сказала императрица и обратила, наконец, свои печальные глаза на своего Первого министра.
– Не сумневайся, государыня-матушка, я сам буду руководить строительством.
Наступила пауза. Императрица смотрела в окно.
– Великое дело начать: смелое начало – та же победа, князюшка. Семь раз проверь, прежде чем доверять кому либо. Чаю, Фалеев, твой новый друг, помогает тебе все такожде много, как и прежде? – испросила Екатерина утомленным слабым голосом.
– Цены нет, матушка-голубушка, сему Фалееву. Как взорвал пороги, теперь любо-дорого тамо ходить нашим судам. Сей наш любезный товарищ владеет винными откупами в трех моих губерниях, поставляет мясо армии, основал «Черноморскую компанию» для торговли с Турцией. Вот каковые у нас распорядительные люди есть на Руси!
Выказывая удивление, Екатерина полюбопытствовала:
– Каков же его доход?
Потемкин озадаченно почесал затылок, но быстро сообразив, ответил:
– Точно не знаю, но, вестимо, около пятьсот тысяч, государыня.
Екатерина, слабо улыбнувшись, одобрительно кивнула. Видя ее интерес, Потемкин продолжил:
– Совсем недавно я отставил господина Такса от руководства строительством и поставил на его место полковника Николая Корсакова. Он учился в Англии. А буде не станет Ганнибал справляться с руководством, то и его отставлю. Я, государыня, в строительстве требую прочности и наружного благолепия. Однако, – Потемки досадливо мотнул головой, – климат там, государыня, убийственный. Почти все петербургские и кронштадтские корабельные мастера перемерли.
Екатерина, вздрогнув, испросила:
– Что так, князь? Ужели тамо невозможно жить людям?
Потемкин подошел к Екатерине, погладил успокоительно руку, сел рядом.
– Прилипчивые болезни, матушка, не дают покоя… Но, мы справимся, государыня! – уверенно пообещал он. – Еще немного и все уладится.
Говоря последние слова, он заметил, что по лицу Екатерины катятся слезы. Екатерина всхлипнув, уткнулась ему в грудь.
– Ну, что ты голубушка! Успокойся, не надо, – уговаривал ее князь, беспомощно оглядывая комнату, бережно поглаживая ее плечи. Оторвавшись, утерев слезы и нос, Екатерина, срывающимся голосом, заговорила:
– Толико лет я страдала по тебе, ночи не спала, а естьли спала, то мучили сны о тебе, толико лет!
Потемкин хотел что-то сказать утешительное, но Екатерина продолжала: