Я пришла первой, перед этим целый час провалявшись в ванне «Ромилли», изучая с графином красного вина составленный Биллом план подачи заявок. В номере был специальный деревянный поднос, который крепился к бортику ванны. Свободный вечер.
«Могилы» располагались у подножья черной металлической лестницы, ниже уровня земли. На каждом столике стояли лампы «Бэнкерс». Я поднесла меню к тусклому зеленому свету и заказала себе шампанское с коньяком. Когда вошел Джей Пи, мой бокал уже наполовину опустел. Сначала я узнала его походку — он сутулился и немного наклонялся вперед при ходьбе, затем пальто — тренч, который он купил, потому что в нем становился похожим на секретного агента.
Я любила Джей Пи без оглядки — так, как нельзя любить другого человека. Дидона на костре. Антоний в Александрии. Сука в период течки. Перед моим отъездом в университет Мама, присев ко мне на кровать, попыталась поговорить со мной о делах сердечных, поглаживая мои ноги, укутанные в одеяло. Она, кажется, вполне понимала, что о физиологической стороне отношений мне уже все известно. Любовь же, решила она, совсем другое дело. Мне было ужасно жарко лежать под одеялом, но я понимала: если я его сброшу, она подумает, будто я смутилась.
— Самое главное, никогда не теряй гордости, — сказала она тогда.
Чудесный совет — вот только следовала я ему недолго. В старшей школе я казалась довольно чудной — внешность ничего, но с тараканами в голове. А вот в университете стала вполне себе интересной особой. Я могла сразить своими познаниями в литературе или, спасибо мистеру Грегсу, историями о странах, в которых никогда не бывала. Я переняла остроумие Оливии и оптимизм Кристофера. Я читала блог о моде The Sartorialist. Надевала облегающую темную одежду и нацепляла отрепетированную улыбку. Кроме того, несмотря на частые походы в душ и парфюм от «Кельвин Кляйн», от меня пахло жертвой, меня нужно было спасать, и это нравилось мужчинам больше всего.
Я вспоминала о них иногда — о череде странных мужчин, пытавшихся меня спасти. Одни во имя спасения занимались любовью, другие готовили ужины или дарили мне плюшевого медвежонка Build-а-Bear на самом последнем свидании. Умные парни из солидных школ с великими целями (ну, как минимум с благими). Все они проходили перед моим мысленным взором — бережные руки, заботливый взгляд. Все они спрашивали, почему я не рассказываю о своей семье. Касались моих шрамов — нарочно, чтобы показать, что они не боятся. Они приносили с собой письма, написанные от руки, и наручники, обшитые мехом — мехом — для особых случаев. Они лизали меня не там, где нужно, и погружали в меня свои пальцы так, как будто собирались измерить мне температуру. Они пытались превратить меня во что-то свое. Каждый говорил: «Лежи спокойно, со мной у тебя все будет иначе». Но иначе не получалось. В итоге они разочаровывались и злились. Может, я не такая уж и загадочная на самом деле. Почему у тебя такие странные просьбы; почему я должен причинять тебе боль; почему ты не рассказываешь, что с тобой случилось. Может, ты просто стерва.