— Иди сюда, — обращался он ко мне, не поднимая глаз.
И когда я подходила и садилась рядом с ним, говорил быстрыми, сжатыми предложениями, дожидаясь, пока я не скажу «точка», прежде чем начать следующую фразу. Я ждала вечеров, когда кончались все эти скучные уроки, физические упражнения, отцовские вечерние игры. У нас с Эви осталось всего три книги: атлас, иллюстрированный словарь и «Мифы», спрятанные под матрасом. Когда в доме становилось тихо, Эви шла на цыпочках по полу, усеянному мусором, и поднимала мое одеяло. Я ощущала сначала холод комнаты, затем тепло ее тела рядом с моим.
— Ну, какую сегодня? — спрашивала я. Нам казалось важным чередовать книги, чтобы они нам не наскучили.
— Мне все равно.
— Нет, давай выбирай!
— Мне правда все равно. Мне все нравятся.
Я чувствовала, как она улыбается в темноте, иногда мне даже казалось, будто я слышу ее улыбку. Эви включала светильник. Ее любимым словом в словаре было «Машина», сопровождавшееся фотографией «мустанга» на дороге, идущей вдоль океана. Моим — «Дефенестрация». Нашей любимой страной стала, разумеется, Греция. Водя пальцами по страницам атласа, мы прокладывали маршруты путешествий героев и планировали наше собственное.
В первый теплый день весны мы в саду сидели перед Отцом полукругом. Он казался обаятельным и мягким. Мать с малышом остались в доме, поэтому было тихо. Отец изменил программу, и теперь мы говорили об ученичестве.
— Слушайтесь ваших наставников и подчиняйтесь им, — сказал Отец. — Ибо они неусыпно пекутся о душах ваших. — Он закрыл глаза и подставил лицо солнечным лучам. — Не сидит Иуда за моим столом, — добавил он.
Мне казалось очевидным, что Иуда — самый интересный библейский персонаж. Мне нравилось, как он попытался вернуть сребреники, полученные за предательство, будто этим можно было что-то исправить. Мы с Итаном обсуждали, почему существуют разные версии его смерти, и сошлись на одном: Библию нельзя считать исторически достоверным источником. Реально живший человек мог умереть только один раз.
После уроков у нас осталось свободное время, и мы носились по саду, играя в салки. Отец стоял у двери в кухню и наблюдал за нами. Я была водящей; налетев на Далилу, я схватила ее за голень, и мы повалились прямо на грядку, где силились взойти овощи Матери. Валяясь на земле, я смотрела на сестер и брата, которые, согнувшись пополам, вовсю улепетывали от меня, задыхаясь от бега и смеха, и понимала: кто бы ни вошел сейчас в нашу калитку, он увидит прекрасную семью — детишек с одинаковыми волосами в странноватой старомодной одежде. Ничего такого, что могло бы насторожить.