Позднее всякий раз, как я замечала мышь, пробегавшую мимо порога моего кабинета в ранний утренний час, я швыряла в нее каким-нибудь документом. Но Эмерсона мы не боялись. День за днем мы ждали, когда же он снова к нам придет.
— А я так и подбираю бездомных животных, — сообщила Эви.
Однажды около ее съемной квартиры в Валенсии, рядом с пляжем, появился одичавший кот. Тощий и, по всей вероятности, старый. Под шерстью легко прощупывались ребра. Одна задняя лапа оказалась искривлена. Эви загнала его в угол во дворе и отнесла к хирургу-ветеринару.
— Он был просто бешеный, — рассказывала она. — И ветеринар тоже так сказал.
Кот перенес операцию на ноге, которая длилась несколько часов. А еще его пришлось оставить на ночь под медицинским наблюдением. Эви выложила больше пяти сотен евро за лечение. Через две недели после того, как кота выписали из лечебницы, он мирно скончался у нее в постели.
— Друзья считают меня ненормальной, — сказала Эви.
Я смотрела в свою тарелку и молчала.
— Лекс?
Я расхохоталась.
— Ох уж этот кот, — произнесла она. — Господи!
Тоже засмеявшись, Эви потянулась к моей чашке и сделала оттуда глоток.
После завтрака Эви вдруг почувствовала усталость. Просидев около получаса в ванной, она вышла оттуда, держась руками за живот, вся в холодном поту.
— Не следовало нам сюда приезжать.
— Тебе не следовало сюда приезжать, но это я уже говорила.
— Прости меня, Лекс.
— Давай-ка я одна схожу на встречу. А ты пока побудь здесь. Отдохни.
— Но я ведь приехала ради этого.
— Все равно там будет скукота. И я справлюсь.
Я взяла сюда свой самый строгий деловой костюм: пиджак аспидного цвета и зауженные прямые брюки. Эви со своей кровати наблюдала, как я одеваюсь. Ее улыбка становилась шире.
— Глядя на тебя, можно подумать, что ты собралась перевернуть мир.
Все документы хранились у меня в аккуратном кожаном конверте, который я взяла на работе. Проверила, все ли на месте, и засунула его себе под руку.
— Твои родители могут тобой гордиться, — добавила Эви, и я поцеловала ее в лоб. — Но, говоря по правде, я сама тобой горжусь. Это считается?
— Да, — ответила я. — Это даже лучше.
* * *
Потолок на Мур Вудс-роуд был таким же белым. Под ним мы с Эви коротали месяцы. Сначала я отмечала даты в своем дневнике, но через какое-то время пропустила вторник, затем выходные. Записи — все одинаково банальные — ничего не давали. Различить, что в какой день я писала, не представлялось возможным. Случилось ли это два дня назад или три?
Мы погружались в топь времени.
Наши занятия стали беспорядочными. Мы начали изучать Содом и Гоморру, особое внимание уделяя греху мужеложества и его прогрессирующему распространению в современном мире. («Мужчины Содома у наших ворот», — произнес Отец с такой убежденностью, что я выглянула из кухонного окна, ожидая увидеть толпу этих мужчин.) О том факте, что Лот предлагал отдать толпе своих дочерей, Отцу сказать было особо нечего.