— Воплощать мечты.
— Затем приедут куда-нибудь поближе к дому, в маленький незнакомый городок, больше похожий на деревню.
— А он не может случайно называться Холлоуфилд?
— Он называется Холлоуфилд.
— Хорошо.
— Оттуда до их дома еще около дня пути. Но они очень устали. Им нужно передохнуть. Они снимают комнату, где их настигает странное чувство — плохое, — как будто им не стоило туда приезжать. Как будто им там не рады. Или, возможно, как будто они уже бывали здесь раньше.
— И что же?
— Ничего. Они сидят у окна в тревоге, пытаются разобраться в себе. Наутро они соберут вещи и отправятся дальше.
— А они хоть знают, как им повезло?
— Нет. Не думаю.
— Как бы я хотела сказать им об этом.
— Не нужно. Пусть живут как живут.
— Ох, Лекс, я так устала.
— Ладно. Хватит нам уже болтать.
Я посмотрела на нее и увидела, что она как будто уменьшилась, стала выглядеть лет на двенадцать-тринадцать. Послышался шум грозы, вдоль центральной улицы надвигалась стена дождя. Я закрыла окно, уложила Эви на кровать и села у изголовья, охраняя ее сон и глядя на то, как в комнате становится темно.
* * *
Ночь. Мать. Сгорбившись, сидит у меня в ногах. Она схватилась руками за голову, пальцы у нее распухли и покрыты коркой застарелой грязи. Прежде чем заговорить, я прислушалась к дыханию Эви. В комнате так холодно, что его можно даже увидеть. В темноте белеют вытянутые над головой истощенные руки.
— Мам, — окликнула я ее.
— О, Лекс…
— Мам, — повторила я, — нужно что-то делать.
И я разревелась. Я гордилась тем, что я так редко плакала, прямо как мои любимые герои. Но мне это давалось тяжелее, чем им. Даже мысли о слезах нельзя было допускать, а в тот раз я спохватилась слишком поздно.
— Пожалуйста! — сказала я.
— Временно, — ответила она, — это все только временно.
— Эви голодает. И еще у нее этот кашель и…
— Не знаю, могу ли я что-нибудь…
— Ты можешь. Кое-что ты можешь.
— Что? Что я могу сделать?
— Ты же выходишь в магазин. Ты пойдешь, может быть, завтра. Может, послезавтра. Ты можешь все подстроить. Подойти к кому-нибудь — к кому угодно. И просто начни говорить. Ты можешь рассказать об Отце. Ты можешь просто — ты можешь объяснить. Ты можешь объяснить, что все вышло из-под контроля. Рассказать, как он начал меняться. Ты можешь сказать им, что боишься. Можешь рассказать — о Дэниеле. — Рыдание рвалось у меня из горла. Я проглотила его. — Пожалуйста!
Она покачала головой и сказала:
— Да разве они поймут?
— Просто все вышло из-под контроля. И все.
— Да. Все должно было быть не так, Лекс. Ты же понимаешь. Мы просто хотели вас защитить. Всего лишь. Мы не видели другого выхода…