— Фунафути, — повторил он. — Будь я проклят!
Прежде чем устроиться преподавателем в школу на Джаспер-стрит, мистер Грегс целый год колесил по миру. Однажды мы пили чай, и Итан с круглыми, словно глобусы, глазами рассказывал мне о вещах, которые хранились у учителя в кабинете. Он видел там «русских кукол» — тех, что живут одна внутри другой, — и маленькую бронзовую копию моста «Золотые Ворота» в Сан-Франциско. Лежало у мистера Грегса и кимоно из Японии — оно подходило и мальчикам, и девочкам, потому что в Японии его носят и те и другие, — и ковбойская шляпа с настоящего Дикого Запада.
Вернувшийся в это время с работы Отец зашел к нам на кухню. Был скучный февральский вечер, Отец еще не снял пальто, и оно пахло морозом. Он вытащил из холодильника четыре куска хлеба, сунул их в тостер.
— Дикий Запад — это не место, — сказал он.
— Что?
— Дикий Запад. Этот мистер Грегс просто посмеялся над тобой, Итан. Он не мог там побывать, потому что на Земле такого места нет.
Я взглянула на Итана, но тот сосредоточенно смотрел на свои ладони, сложенные в молитвенном жесте.
Отец намазал масло на тост и покачал головой:
— Не думал я, что ты настолько тупой. Купиться на такую чушь!
Отец не давал нам фактов, он учил нас разным философиям. Согласно одной из них ни один человек — даже хорошо образованный или очень богатый — не мог быть лучше, чем другие; в особенности ни один человек на свете не мог быть лучше Грейси.
— Кто он такой? Дебора? — позвал он.
Мать с трудом вышла из гостиной с Далилой на руках и с Эви в животе.
— Что такое?
— Этот мистер Грегс, учитель Итана.
— Да, что там с ним?
— Он как вообще? Нормальный? — спросил Отец и, согнув последний кусочек тоста вдвое, умял его со своей ухмылкой.
— Немного со странностями, — ответила Мать. — Так мне показалось на собрании.
Отец рассмеялся. Он был доволен.
Синий рабочий комбинезон, который он носил, не вмещал его гогот; Отцовские телеса выпирали из него, как магма, изливающаяся на земную поверхность.
После того как мистер Бедфорд уволил его, отец работал электриком в Блэкпуле, в «Викторианском отеле», стоявшем прямо на побережье, и должен был носить ту же униформу, что и уборщики.
— Конечно же, это временно, — говорил он.
Когда они с Матерью познакомились, Отец говорил, что он — бизнесмен; в некотором смысле это было правдой.
Вечерами по выходным он по-прежнему сидел в городском офисе — грязно-белые жалюзи, табличка, напечатанная на заказ: «“СиДжи Консалтинг” — идеи с огоньком». Он давал консультации по выбору компьютеров, чинил кассетные плееры, а в субботу после обеда вел никому не интересные занятия по программированию. Он принимал детей любого возраста, но даже в самые лучшие дни к нему приходило не больше двух-трех угрюмых мальчишек, которые входили в помещение один за другим в сопровождении своих матерей. Мальчишкам нравилось стучать по клавиатуре, матерям — разговаривать с Отцом. Отцу хотелось рассказывать о компьютерах, мамашам — беседовать о нем самом. Отец начинал говорить, только убедившись, что аудитория внимает ему, затаив дыхание; каждую фразу он тщательно взвешивал, оттачивал и провозглашал.