Я наблюдала, как он уходил в школу в первый учебный день; я, Эви и Далила еще сидели за столом и жевали завтрак.
— А почему у Итана на пиджаке нет эмблемы? — спросила Далила, когда он выходил из кухни.
Парадная дверь закрылась за Итаном с оглушительным грохотом.
Он стал терять вещи: учебник по литературе, физкультурные шорты и в конце ноября — пиджак.
— Значит, будешь без пиджака, — отрезал Отец.
Он сидел на диване с клубком проводов и канифолью.
— Ну, выбора как бы нет, — сказал Итан. — Он просто должен быть. Должен быть, чтобы находиться в школе.
— Он потерян. Ты его потерял, и нечего нам тут плакать.
— Может, в секонд-хенде поискать похожий? — предложила Мать.
Тем вечером, перед сном, мне вспомнились подростки из «Дастинс» — как они оба смотрели на нас. Эта картинка потом часто стояла у меня перед глазами, и каждый раз от воспоминаний о ней у меня болел живот. Интересно, а сколько таких взглядов я просто не заметила?
— Ну как в школе? Все нормально? — спросила я Эви, чтобы переключиться.
— Да, — ответила она.
Ее старую кроватку теперь занимал Гэбриел, и его руки и ноги свисали через решетку, а Эви спала со мной. Для зимы, когда в постели я иногда не чувствовала ног от холода, это было просто прекрасное решение.
— Мы проходили животных разных стран.
— Какие животные тебе больше всех нравятся? — спросила я.
Эви уже засыпала, но мне не хотелось возвращаться мыслями в «Дастинс». А хотелось остаться здесь, с ней.
— Моржи. С Северного полюса.
— Почему моржи?
Эви не отвечала. Я пихнула ее локтем под ребра, и она пропыхтела:
— Ну Лекс…
Эви первой назвала меня так. Ей нужно было как-то обращаться ко мне, прежде чем она научилась бы выговаривать мое длинное полное имя.
С тех пор имя Лекс приклеилось ко мне. Учителям было проще писать его в школьном журнале, родителям — легче «зашвыривать» вверх по лестнице. Да и некоторая сентиментальность была не чужда даже нашей семье.
— Давай завтра поговорим про моржей, ладно?
— Завтра? Ну ладно.
У меня снова заболел живот. Я откатилась от Эви, встала и на цыпочках вышла в коридор. Ванная была закрыта, и я слышала прерывистые вздохи, как будто кто-то сдерживал рыдания.
— Итан? — прошептала я и постучала, баюкая свой живот другой рукой. — Итан? Итан, мне нужно в туалет.
Он открыл дверь и вышел, оттолкнув меня и закрыв лицо рукой.
— Отвали, Лекс.
В маленькой холодной ванной я села на унитаз и стала разглядывать полоски плесени вдоль бортиков ванны, куски мыла, криво лежащий коврик, на котором еще с лета остались следы от грязных босых ног. Эти подростки из «Дастинса» были правы — мы грязные и странные. Даже просто смотреть на нас неловко.