Когда со школой было покончено, Клан собрался за столиком на открытой террасе одного из самых толерантных пабов города. Гэбриел пил до тех пор, пока размножившиеся лица Джимми не остались единственным, что он видел на другом, более важном конце стола.
Он пообещал Коулсон-Браунам, что будет подыскивать работу, но следующие несколько месяцев просто выходил из дома по утрам и слонялся по улицам целыми днями, ничего не ища. Он заглядывал к членам Клана, большинство из которых поступили в колледжи или другие учебные заведения, но редко приглашали его зайти в гости. Джимми все вызубрил, сдал экзамены и решил, что, наверное, все-таки хочет в колледж. Он изучал серьезные предметы, это отнимало уйму времени, и, когда бы Гэбриел ни позвонил, Джимми не было дома. Гэбриел устроился в супермаркет, самый крупный в городке, работал в ночную смену и теперь целыми днями спал. Это весьма его устраивало, поскольку думать о том, чем заполнить часы, теперь стало некогда. Свое девятнадцатилетие, два года спустя, он отпраздновал за столом в доме Коулсон-Браунов пирогом с лососем и бисквитом королевы Виктории, купленными в магазине.
— Я бы не хотела говорить об этом сейчас, — сказала миссис Коулсон-Браун. — Но нам нужно знать твои планы, Гэбриел. — Она обернулась к мужу, ища поддержки.
Тот ободряюще кивнул.
— Как ты понимаешь, мы были очень щедры к тебе, — сказал мистер Коулсон-Браун.
«В общем, так оно и есть», — подумал Гэбриел.
Впервые он приехал в этот дом полжизни назад — на ознакомительный уикенд. Сидел на пышных упругих диванах и слушал о том, как сильно ему будут здесь рады. Опрятные комнаты в бежевых тонах он ошибочно принял за то место, где он мог бы жить. Гэбриел окинул взглядом деревянные подставки под горячее с деревенским пейзажем на них, хрустальных зверей, пианино, на котором никто так никогда не сыграл. Ни по чему из этого он точно скучать не будет.
Тем вечером он нашел блокнотик, оставленный ему Матильдой, забрался в свой вигвам и оттуда позвонил Оливеру Элвину.
Офис Оливера Элвина оказался совсем не таким, каким представлял его Гэбриел. Он располагался над магазином тканей. В приемной сидела женщина в больших квадратных темных очках и, просовывая под них салфетку, промакивала глаза.
Секретарь, девушка лет семнадцати, с ногтями, выкрашенными канцелярской замазкой, попросила Гэбриела подождать. Почитать ничего не нашлось, и он просто разглядывал помещение.
Оливер и его клиенты смотрели на него с фотографий в рамках. Никого из последних он не узнал. Через сорок минут от назначенного времени секретарь пригласила его войти; Оливер готов его принять. Из кабинета за это время, кажется, так никто и не вышел. Гэбриел поднялся, поправил галстук (который вообще-то был галстуком мистера Коулсон-Брауна и который он добрых полчаса завязывал и развязывал сегодня утром) и взял портфолио, собранное им на прошлой неделе. В самом начале он разместил фотографию, а под ней написал следующие слова: «Привет, я Гэбриел Грейси — тот, кто выжил».