Работа Гэбриела по большей части состояла в том, чтобы посещать различные конференции по борьбе с преступностью. В первый год «вращения» на этой орбите Гэбриела звали выступать на сценах, но со временем он уже просто садился за столиком в вестибюле какой-нибудь трехзвездочной гостиницы, перед ним ставили табличку с его именем, и он оставлял автограф на всяких вещицах. Его потрясло и встревожило то, насколько некоторые участники конференций осведомлены о его семье. Однажды вечером какая-то женщина выложила перед ним маленькую грязную футболку, которая, как она утверждала, принадлежала Эви. Он отшатнулся от нее, но быстро пришел в себя. Оливеру не понравилась бы его брезгливость, да и узнать, настоящая ли эта вещь, все равно было невозможно. Он вспомнил о коробке своих собственных вещей из дома на Мур Вудс-роуд, которая, запечатанная, хранилась на чердаке Коулсон-Браунов, и на мгновение задумался о том, сколько она может стоить.
Осенью, когда приближался Хэллоуин, спрос на Гэбриела возрастал, но эти мероприятия давались ему труднее. На конференциях по борьбе с преступностью он знал, что люди ждали его выступлений: когда он начинал говорить, в зале все замолкали. На хэллоуинских концертах шуму было куда больше, и его почти никто не знал. Он появлялся в университетах или в ночных клубах небольших и мрачных городишек. Смотрел на наряженную в причудливые костюмы толпу и осознавал, что большинство слушателей — его ровесники.
Им всем, как и ему, было по девять, когда полиция ворвалась в дом на Мур Вудс-роуд, и они тоже вряд ли много чего помнили из всей той истории. Он должен был говорить минут пять, а затем объявлять следующую группу, но на пять минут его редко хватало.
— Побольше жути, — просил его студент-организатор, — и чуть поменьше нытья.
Он ожидал, что шика в его жизни станет больше. Но номера в гостиницах чаще всего оказывались паршивыми, пиво — теплым, и все время лил дождь. В Лондоне или даже за границей он хотел общаться с журналистами, выступать перед полными залами. Он верил: его история может что-то изменить. В конечном счете он все-таки добрался до Лондона, но не ради того, чтобы вдохновлять толпу. Он перебрался в столицу, потому что влюбился в Оливера.
Это случилось в декабре, когда вся работа Гэбриела сошла на нет. Пустое письмо от Оливера в электронной почте с темой «НУЖНО ПОГОВОРИТЬ».
Они встретились за ужином, в Лондоне, в ресторане, которым управлял знаменитый шеф-повар, о которой Гэбриел, впрочем, никогда не слышал. Оливер выглядел скверно. Волосы на висках были влажными, а за ароматом одеколона чувствовался другой запах — чего-то тухлого, Гэбриел так и не понял, чего именно. Прямо в начале ужина, едва принесли напитки, Оливер перешел к делу.