Альтафи, войдя, мигом сдернул с плеча мешок и вручил его матери.
— Мама, свари-ка ты этому мальцу болтушки, пусть хоть наестся досыта, — сказал он озабоченно.
Братишка все стоял у печи, улыбался, показывая широкую щель в зубах.
Мама за водой так и не пошла, потому что за водой пошел сам Альтафи. В его деревне из мужеского полу только один Альтафи и ходит с ведром к колодцу. Народу, само собой, потешно, особенно мальчишки смеются, товарищи. Каждый раз, как встретят Альтафи с ведрами, дразнят его:
«Хе-е, гляди-кось, баба!»
«Ты б еще юбку напялил!» — зубы скалят балбесы.
Ну, да Альтафи Халимову — наплевать! Он же образованный человек, не то что они, темнота этакая, сплошная. А если образованный, значит, понимать должен, что домашняя работа, она не может «катигорический» делиться на мужскую там или женскую. И потом, просто хочется Альтафи хоть немножко помочь матери; ей, как подумаешь, и до войны-то жилось не сладко. Отец у Альтафи был печник, клал хорошие печки людям, в колхозе, в районных организациях; в общем, денежки у него водились. Но пил, правда. Хотя человеком его считали душевным. Как выпьет, к примеру, ну — душа человек! Когда трезвый, впрочем, тоже не больно строг был, не суровел никогда… Бедный папаня… Вот сколько уж месяцев нету от него ни единой весточки. Жив ли он? Может, контужен? Или в плен попал? Никто не знает.
Мама тем временем затопила печку. Пришли из школы еще один братишка и сестренка Альтафи, налегли все на пресные, из той самой муки, горячие лепехи. Окошки кругами оттаяли…
Альтафи (как будущий учитель) проверял потом тетради младшей сестры и брата. Спрашивал иногда, но весело — не важничал, не придирался. Братишка у него учится в шестом классе — старательный такой, вон под часами висит промеж двух окон его расписание и режим дня. По режиму полагается: подъем — в шесть часов утра, до шести тридцати личная гигиена и утренняя гимнастика. С шести тридцати до семи — завтрак. Далее полчаса на уборку и подготовку к школе. В восемь ноль-ноль начинаются уроки. Другая половина режима, та, которая после занятий, еще интереснее: в два ноль-ноль — обед. С двух до четырех — игры: катание на коньках, на лыжах и др. С четырех до семи приготовление домашних заданий. В семь ноль-ноль ужинать. С восьми до девяти — помощь матери по дому, затем пятнадцатиминутная прогулка, еще там чего-то. В углу бумаги с режимом дня разлетелась внушительная подпись учителя; значит, все бесповоротно правильно. Так, мол, и не иначе: вот, живи, как написано, и будешь молодец, хороший ученик, достойная смена!