Приехавший на каникулы Гизатуллин был страшно обеспокоен судьбой деревни…
А она, деревня, жила и жила своей не слишком заметной, неяркой, но очень определенной жизнью.
На другой же день Гизатуллин вышел на колхозную работу. Лошадей, свободных, разумеется, не было, да что там лошадей, не было даже свободных быков: каждый оказался прикрепленным к какому-нибудь мальчишке. Гизатуллину оставалось одно — вместе с девками и бабами ходить на любую работу, какая подвернется…
Однажды на деревенской улице появился добрый десяток грузовых машин; они подъехали к длинному бревенчатому клубу и там остановились. Гизатуллин быстро догадался, в чем тут дело: в их клубе еще с прошлой осени была устроена «глубинка», склад продовольствия. «Глубинка» — новое понятие, слово военного времени, краткое и емкое. Госзадания, по хлебу, картофелю и так далее, не только сдавали Заготзерну и крахмальным заводам, но так же накапливали на так называемых «отдаленных» пунктах; очень хорошо придумано. В случае уничтожения фашистами продовольственных складов, находящихся в непосредственной близости к фронту, в «глубинке» должно было сохраниться огромное количество продуктов.
Весь народ созвали на погрузку картофеля. Грузовики оказались прямо с фронта; Гизатуллина это сильно взволновало. До войны еще ему приходилось видеть в МТС небольшой грузовой автомобиль, называвшийся «полуторка», потому что мог поднять полторы тонны груза. А здесь могучие трехтонки с железными кузовами — здорово! Шоферы на них смуглые, черноволосые, некоторые с длинными усами, по-русски говорят все очень забавно: «г» совсем не произносят, а вместо него какое-то «х» с придыхом. Народ с подъемом грузил картофель на трехтонки. Возле клуба стоял густой запах бензина, резиновых шин, нагретого железа и картошки; попорченную отдавали людям, домой, — из труб уже там и сям поднимались слабые еще, жиденькие дымки. Было радостно — картошка, да здравствует порченая картошка! Да здравствуют советские замечательные бойцы! Наделаешь из этих подгнивающих картофелин мелких лепешек, поджаришь на сковороде со сметаной, чтоб шипело, скворчало и брызгалось, — ого! Пускай обождут все сладкие вкусности на свете! Теперь дня два-три не будет забот о пропитании у односельчан Гизатуллина, это хорошо!
Под вечер только нагрузили наконец последнюю трехтонную машину. То, что свой деревенский картофель отсюда попадет прямо на фронт, волнующим образом действовало на все умы: картошка в кузовах казалась уже не просто картошкой, а каким-то особым драгоценным грузом.